Папа в окне напротив - Ольга Тимофеева
За день я всего пару кружек кофе выпила из автомата и есть ужасно хочется. Тем более на столе столько всего вкусного, но воротит от всего этого. Накатывает тошнота. Семен… Фотографии его я не видела. А вот имя хорошо въелось в память. Семен вытирает салфеткой рот и небрежно бросает смятую бумажку на стол.
- Садись, - приказывает мне так, что я чувствую себя тут виноватой.
- За одним столом с ним я сидеть не буду.
Трое мужчин и я. И вроде как Егор на моей стороне, но что там на самом деле у него в голове, я не знаю. Но у меня всегда есть козырь, который я могу использовать в любой момент. Наша дочь.
- Что ты! Какие мы правильные! Думаешь на тебя ничего нельзя нарыть? – Смотрит в глаза с ненавистью.
Егор дергается в сторону Семена, но Роман успевает его остановить.
- Не дергайся ты, я хочу найти компромисс. Чтобы всем было выгодно.
- Хах, - вырывается из меня. - Компромисс?
- Предлагаю сделку. Ты забираешь заявление, а я выплачиваю тебе шестизначную сумму морального ущерба, естественно не в рублях. Скажем, вот такая сумма.
Он что-то пишет и разворачивает мне салфетку с суммой в полмиллиона.
Смотрю на это количество нулей и не могу осознать, представить, сколько это. Откуда столько?
Да меня скорее убьют за владение такими деньгами, чем за заявление в полицию.
- Подождите, - вмешивается Роман, - он не с того начал. Семен очень извиняется… - замолкает предлагая тому продолжить самому.
- Да. Я раскаиваюсь. И приношу вам самые искренние извинения. – Паясничает. А я снова вижу, как Рома останавливает Егора, чтобы тот не кинулся на наглого мажор. – Эй, тише. Отец заболел у меня, девушка бросила, период такой паршивый в жизни был. Я сел за руль пьяный, признаю. Дико ненавидел всех. Но убивать никого не хотел. И в тюрьму не хочу. - Семен этот играет роль мученика, но жалости не вызывает совсем. – Я, правда, раскаиваюсь. И я не хочу в тюрьму. Я жить хочу.
- Да? И я хочу, чтобы моя мама была жива. А нельзя уже. И папа, чтобы здоров был. Тоже нельзя. Почему ты должен жить, а кто-то уже нет? Вы меня пытались убить и напугать.
Бросаю взгляд на Романа. Тот молчит и глубоко вздыхает.
- Он хоть и мой брат, но я не оправдываю его, Онежа. – Я даже представлять не хочу, если бы мне пришлось быть в такой ситуации. Родной мне человек может сесть в тюрьму, а можно заплатить денег и спасти его. - Родителей уже не вернуть, а деньги хорошие. Ты могла бы жить на одни проценты от них до конца жизни и ни в чем себе не отказывать. Он все равно получить срок. Просто он может быть условным, а может быть нет.
Это бы в одну секунду решило все мои проблемы. Обезопасило бы меня до конца жизни. Я пытаюсь сосредоточиться и подумать, что делать. Плюнуть на гордость и справедливость, забрать деньги и жить на них. Или пойти на принцип, подставить себя и Катю под возможный удар, но не предавать родителей...
Все молчат. Ждут моего решения. А я смотрю сначала на этого мажорчика, уверенного в себе и своей правоте, потом на его брата, такого же мажора. И, на Егора, который где-то между нами.
Каждый из них, сейчас, ставит себя на мое место и придумывает реплику, которую скажет в ответ на мое «согласна» или «не согласна».
Это бы в одну секунду решило все мои проблемы. Обезопасило бы меня и Катю до конца жизни. Но, с другой стороны,…
Егора же чуть не убили, а он оценивает свою жизнь в каких-то полмиллиона? Которые к тому же достанутся мне. Или я должна поделиться? И тут, до меня, доходит смысл всего.
Никто ничего платить мне не будет. Конечно, зачем…? Я заберу заявление, а от меня просто отстанут. Кто я такая, чтобы требовать эти деньги? С кого? Как? Я что, должна буду бегать за этим Семеном и напоминать о том, что он мне должен каких-то полмиллиона? Смешно!
Противно от всего, ужасно.
- Так что? - поторапливает Семен, допивая сок. Я думаю, что сок, но не уверена. Представляю, как он сейчас сядет за руль и снова поставит под угрозу чью-то жизнь.
- У меня нет мамы. Отец-инвалид. Что мне ваши деньги, когда я буду знать, что убийца на свободе? Он жив, здоров, пьет, радуется жизни. Отмечает дни рождения с семьей. Ездит в путешествия. У меня же, никогда, этого уже не будет. Никогда! Вам не понять! - Нёбо сводит болью от накрывающих слез и я пячусь в сторону двери ,чтобы видеть всех троих.
- Для вас деньги самое главное. Предать память за них готовы! Хотя о чем я? Это же не у вас отобрали родителей. - Мне угрожает сейчас сумасшедшая опасность. И вчера я готова была забрать заявление. Хотела забрать. Но смотрю на этого урода и понимаю- хочу, чтобы он тоже страдал. А еще больше хочу, чтобы больше никто не погиб. Потому что раскаиваться он не умеет. Как и исправляться.
- Мне не нужны эти деньги. Тем более, что заработаны они, скорее всего, нечестным путем. От них не будет счастья, зато перед родителями, моя совесть будет чиста.
- Курица тупая, в каком курятнике откопали ее? - выплевывает слова в сторону Егора, и он в ответ дергается на этого петуха и ударяет его в лицо.
А я со страха разворачиваюсь и убегаю. Слышу, как за спиной зовет Егор, останавливая меня, не хочу ни с кем из этой троицы говорить. Противны хотя бы тем, что друзья этого Семена.
Бегу на выход, пробираясь сквозь подвыпивших, и двигающихся не в такт людей. Мерзкое место. Мерзкая аура.
Ладонью затыкаю рот, чтобы не смотрели на меня. Как плачу. Как чуть душу не продала этому дьяволу. Предала себя
