Нечаянно вышла замуж - Агата Соболева
Дверь в его квартиру уже была приоткрыта. Туго сглотнув, она ее толкнула и перетупила порог.
Марк стоял в паре метров, опершись о стену. Его руки были спрятаны в карманах. Голова опущена, и светлые волосы падали на лицо.
— Привет, — почему-то сказать вышло шепотом.
Он поднял на нее взгляд и ничего не ответил, только смотрел. Проникновенно, не в глаза, в саму душу. От этого стало больно, и Юля быстро отвернулась.
— Я поставлю чайник.
Ноты его голоса звучали незнакомо. В них не было ни самоуверенной вальяжности, ни опасного напряжения, ни нежности.
Он слишком хорошо ее знал, хоть и были вместе они так недолго. Она пьет чай, когда ей холодно, или чтоб спрятать неловкость за кружкой, когда дрожь пальцев можно скрыть, сцепя вокруг фарфора, а неудобный паузы — глотком. Сейчас оба обстоятельства имели место быть.
Убирая одежду в шкаф, она заметила, что ее вещей тут больше нет. Не стоит и ее обуви на полке. Как прочитав ее мысли, он сказал:
— Я все перенес в гардеробную, вместе со своими летними вещами.
— Да, конечно.
Действительно. Зачем нужно, чтоб тут зимой стояли твои кроссовки и висела джинсовка? Это глупо. Он сделал все правильно.
Когда она вешала пальто, почувствовала, что что-то коснулось ее ноги.
Калли.
Черное пушистое создание заметно подросло. Ее глазки уже поменяли цвет. Не было мутных серых младенческих, сейчас они были желто-зелеными. Котенок стоял передними лапками на ее ноге и заглядывал в лицо.
— Здравствуй, малышка.
Юля подхватила ее на руки, и та замуркала.
Моторчик подрос…
— Чай или кофе?
— Чай.
Сев на высокий табурет, Юля осматривала квартиру. Ее фикус стоял у окна и стал, кажется, больше, а еще у него появились соседи. На стене все так же висели их совместные фото. На кактусе появился бутон — он готовился вот-вот зацвести. Почти в центре комнаты у Калли был целый дворец, а не когтеточка… Марк продолжал жить с того момента, где она исчезла. Все там же. Все так же. Ей хотелось увидеть, что у него тоже все изменилось, что у него может тут другая женщина, или он собрал ее вещи и увез к ней, вместе с несчастными фикусом и кактусом.
Хотя… Может женщина и есть… Она же не обязательно должна лежать тут на диване и ждать меня.
Но было странным, что здесь все не замерло на том моменте или не поменялось. Она не знает, чего именно бы больше хотела. Но чувствовала себя неуютно.
— Как понимаю, ты приехала, чтобы добиться от меня развода?
Глава 33
Марк присел на табурет напротив. Их разделяла барная стойка, чашка чая и два месяца вдали друг от друга. Его карамельные глаза смотрели на ее руки, обхватившие белый фарфор, он грустно усмехнулся — на пальце не было обручального кольца.
Она тоже не поднимала глаз от своих рук. Ей казалось, что если она чуть расслабит пальцы, то их нервная дрожь расплещет напиток.
— Я заметил папки в твоей сумке. Дай мне, что нужно подписать. Я все сделаю. Поверь, я умею принимать поражения.
Его голос… Какой он тихий и уставший. Может, что-то случилось? Наверное, стоит спросить… Хотя имею ли я права задавать ему вопросы?..
— Думаю, нам есть что обсудить, прежде чем говорить о каких-либо документах.
Ее собственный голос звучал ломано, сипло звучало в нем волнение.
— Что ты хочешь обсудить? Как я остался с окровавленными простынями и одеждой? Как метался по квартире, когда ты не брала трубку, а я боялся, что ты там умираешь от потери крови или еще каких-то осложнений. Когда я бесился, что ты там совсем одна переживаешь все в окружении чужих людей и… Это больница! Там мало хорошего. Там одни радуются аборту, когда другие ревут по потере ребенка, а третьи молятся о том, чтоб сохранить своего. Я даже представить боюсь атмосферу там. И вот ты пропадаешь из больницы. А я ношусь по городу, не зная, повесилась ли ты где-нибудь, или у тебя поехала крыша, и надо тебя искать с собаками и тащить в психушку в смирительной рубашке на курс реабилитации. Я ведь тоже потерял ребенка. Пусть не в моей утробе он был, но я его ждал и любил… И тебя любил. И тебя потерял… Только мне так и не понятно, почему ты поступила так жестоко. Ты не только меня вот так бросила. Но и своих подруг. А их за что? А мать? Ей хоть сообщила, что жива, и умотала к черту на рога. Если бы не твои скудные сообщения ей, мы бы все с ума сошли от беспокойства. Ты бросила всех, кто тебя любит. Я… Я не знаю, что тебе еще сказать. Я говорил с тобой мысленно каждый день. Но вот ты здесь, передо мной. Впервые с тех пор, как я посадил тебя в машину скорой помощи. И… Я понимаю, что ты приехала рубить последние канаты. Если тебе так будет лучше, я готов тебя отпустить, только не мучай меня разговорами. Мне больно, Юля.
Он закрыл лицо ладонями и растер его, как прогоняя усталость.
— Прости меня… — она, наконец, подняла взгляд на него.
Его светлые волосы падали на лицо. Он смотрел на сцепленные перед собой в замок руки на столешнице.
— Не надо растягивать мои мучения. Я побуду эгоистом, если позволишь.
— Я убегала не от тебя…
— А от кого? Мне казалось, что… Если бы ты не хотела, ты бы не позволила мне тебя добиваться и углубляться со мной в отношения. Неужели ты так боялась идти дальше, что решила сбежать? Или ты все это и правда делала, только чтобы кому-то что-то доказать?
— Марк… Пожалуйста. Прости… Я, правда, наделала глупостей. Я думала, что бегу от всех… Мне было больно и страшно,
