Слепая ревность - Наталья Евгеньевна Шагаева
– Варвара, – приводит меня в чувства мама Германа и выкладывает на стол еще два теста. – Не тяни время.
Я поделилась переживаниями с Зоей Алексеевной. Мне больше не с кем. Бабуля уехала в Индию отдыхать и лечиться, а с отцом я не общаюсь. Он предпочитает делать вид, что у него нет дочери. Я посмела жить своими желаниями и оказалась неблагодарной дочерью.
Мама Германа просто светится. Она уверена, что я беременна, и не может скрыть радости. А я в панике. Ладошки потеют. Мне двадцать лет, я замужем всего полгода. И совершенно ничего не знаю про детей, не понимаю, как с этим справлюсь.
– Зачем так много? – сгребаю коробочки.
– Сделай все, для точности. Да не переживай ты так, – поглаживает меня по спине. – Герман будет очень рад. Он безумно тебя любит.
Встаю с дивана, направляюсь в ванную. Я тоже люблю Германа, но легче от этого мне не становится. Запираюсь, распаковываю тесты и читаю инструкцию. Все просто.
Делаю сразу три теста, раскладывая их на раковину. Присаживаюсь на бортик ванной и жду.
– Ой, мамочки! – закрываю глаза и начинаю медленно считать про себя, чтобы успокоиться. Господи, пожалуйста, не сейчас. Слишком рано. Мы же предохранялись… Нет, не всегда. Было два момента как раз месяц назад… Дура!
Открываю глаза, когда проходит достаточно времени. Уже должен быть результат. Смотреть страшно. Беру палочки, рассматриваю.
На всех четкие две полоски. Очень четкие! Сердце пропускает удар. Слезы катятся сами собой. Реву и не могу остановиться.
Я беременна.
У нас будет ребенок.
Он уже есть.
Умываюсь холодной водой, пытаясь успокоиться, но ничего не получается, задыхаюсь от рыданий.
– Варечка! – Зоя Алексеевна дергает дверь. – Открой! Варя! – громко стучит. Открываю, начиная вытираться, пряча лицо в полотенце. – Беременна, – удовлетворённо констатирует женщина, и я снова начинаю всхлипывать. – Ну ты что, моя хорошая? Это же чудо. Такая радость. Это ребёнок. Маленькая крошка. Часть тебя и моего сына, – отнимает у меня полотенце, тянет к себе, обнимая, успокаивая, поглаживая по спине. – Знаешь, как ты будешь его любить? С первого толчка в животе, с первого взгляда на УЗИ, с первого его вдоха после рождения. Тебе будет казаться, что нельзя любить больше, но ты будешь любить своего ребенка с каждым днем все сильнее и сильнее. Ты не будешь представлять жизни без своего малыша.
Ее слова немного меня успокаивают. По крайней мере, я прекращаю рыдать. Женщина выводит меня из ванной, усаживает на диван и уходит на кухню. А я обнимаю себя руками и смотрю в окно в одну точку, на белоснежное пушистое облако. Я не знаю, что делать. В голове пустота. Это похоже на шок. Страшно. Не знаю почему. Очень страшно не стать хорошей матерью, не дать ребёнку все, в чем он нуждается, не полюбить его безответно. Страшна реакция Германа.
– Выпей, пожалуйста, – женщина протягивает мне чай, пахнущий мятой и мёдом. Послушно пью, грея холодные руки на чашке. – Варя, ты не рада? Совсем?
– Я не знаю, – честно отвечаю я, пожимая плечами. – Все так неожиданно.
– Ну да, неожиданно, – усмехается женщина. – Я жду этого момента уже очень долго.
– Все же будет хорошо? – спрашиваю ее.
– Конечно, все будет хорошо. По-другому и быть не может. Вот представь, скоро у тебя начнёт расти животик, и это будет очень красиво. Герман будет любить тебя, оберегать, потакать капризам и заботиться. Разрешаю погонять его и покапризничать. А когда это делать, если не в беременность? – смеётся Зоя Алексеевна. – А потом ребеночек начнет пинаться. Первый толчок – он самый незабываемый, ты начинаешь чувствовать своего ребенка, общаться с ним. Уверена, Герман будет с ним разговаривать и целовать твой животик.
Я не знаю, что со мной делает Зоя Алексеевна, но я действительно все это себе представляю. Даже неосознанно прикладываю руку к животу.
– А потом он родится. Крошечный носик, пальчики, пяточки, такой сладкий, маленький и самый любимый. Ты станешь прекрасной мамой, а Герман – сумасшедшим отцом.
Я снова плачу. Но уже беззвучно и от счастья.
У нас будет ребенок.
Наш ребёнок.
* * *Я успокоилась и потихоньку начала принимать мысль, что уже не одна. И теперь не имею права истерить. Зоя Алексеевна ушла, уже вечер, Герман вот-вот вернется, и мне опять неспокойно. Пока кручусь на кухне, все время думаю о папе. Наверное, впервые за полгода хочу искренне с ним поделиться. Хочу, чтобы он меня поддержал и принял моего мужа.
Ставлю в духовку курицу под овощами, выставляю температуру, вытираю руки и хватаю телефон. Набираю отца, кусая губы. Он долго не берет, я уже отчаиваюсь, но за секунды до того, как сбрасываю звонок, всё-таки отвечает:
– Да, Варвара, – тон официальный, словно я его подчинённая. Обидно.
– Пап, привет. Как у тебя дела? – волнуюсь, голос дрожит.
– У меня все нормально. Он тебя обидел?! – уже рычит в трубку. – Так и знал! Я его…
– Пап, успокойся! – повышаю голос, прерывая его. – У нас все замечательно. Я счастлива. И позвонила сказать, что беременна. Я жду ребенка, папа, у тебя будет внук или внучка, – задерживаю дыхание, потому что на том конце тишина. Долгая. Очень долгая пауза. Зря я, наверное, позвонила.
– Завтра жду тебя с твоим мужем на ужин. В семь вечера. Не опаздывайте.
– Хорошо, – улыбаюсь. Я знаю своего отца. Ну вот такой он. Не умеет выражать эмоции. Сухой и жёсткий. Но приглашение на ужин означает, что папа готов принять нашу семью.
– Как ты? Все хорошо? Ты была у врача? Настаиваю на клинике Сергеева.
Смеюсь. В этом и есть мой отец. Он должен все контролировать.
– Мы обсудим это завтра за ужином. До завтра, пап, – скидываю звонок. Все напряжение в отношениях с отцом за эти полгода, наконец, отпускает.
Ужин готов, накрываю на стол, не замечая, как возвращается Герман. Вздрагиваю, когда муж неожиданно появляется на кухне.
– Ой! Ты меня напугал, не слышала, как ты вошёл.
– Вкусно пахнет. Я дико голодный,
