Собственность Шерхана - Ирина Шайлина
— Да, — кивнула она, и ещё раз повторила, громче, — да, Имран, да.
Глава 42
Лиза
Глаза заполнились слезами снова. Я любила Веру, но порой искренне не понимала, что её появление сделало с моим организмом. Я была готова плакать из-за любой мелочи.
Хотя сейчас…не мелочь вовсе. Имран стоит передо мной на коленях, и так волнуюсь я, что воздуха не хватает. И повторяю вновь и вновь — да, да…
— Хорош сырость разводить, — попросил Имран, но голос мягкий, смешливый.
Кольцо на палец мне надел, не сразу правда, вспомнив, на какой нужно — пришлось подсказать. Кольцо село, как влитое. Руку вытянула, любуюсь им, думаю, даром, что баба Надя слепая, как крот, кольцо увидит сразу.
— Красивое? — спросил Имран.
И я поняла вдруг — он волнуется. Скрывает изо всех сил, и все равно волнуется. И мне от этого хорошо стало, словно ближе сделались, я и мой гигант, а ведь разные совсем.
— Самое красивое, — честно ответила я, хотя из-за слез и волнения не разглядела толком. — Самое красивое в мире.
Имран у моих ног сидит и снизу вверх на меня смотрит. И таким родным кажется сейчас, как никогда. Хочется по тёмным густым волосам погладить, и робею. И не верится, что этот огромный сильный мужчина моим будет. Уже мой.
— Ты самая красивая, — тихо сказал он.
И поцеловал меня в колено голое, едва платьем домашним прикрытое. У меня сердце вниз ухнуло. А он коснулся сначала едва-едва губами, и рот его, такой резко очерченный, для меня — нежный. Затем приоткрыл губы и коснулся кожи языком, отчего по моей коже мурашки пробежались, сверху донизу. И ноги сами, непроизвольно в стороны развелись, от чего я покраснела — интуиция мне подсказывала, что это говорит просто о максимальной испорченности. Но Имран у наоборот понравилось.
— Будь для меня такой, — сдавленно простонал он. — Но для меня только…
Подтянул меня к себе, вниз на пол, на колкий ковёр, сверху своим телом накрыл. Я тут же раскрыла ему свои объятия, рот, я вся бы для него открылась, даже если не хотела бы — это сильнее меня. Это на инстинктивном уровне въелось в саму подкорку, то, что я и этот мужчина — одно целое. Пусть мы можем не ладить в жизни, в постели места для споров не остаётся, здесь все правильно, здесь я сама покорность.
— Хочу тебя, — первый раз признала я вслух. — Так хочу сильно, что коленки трясутся.
— Что же ты со мной делаешь, — выдохнул Имран.
Платье моё дёрнул, она затрещало, разрываюсь по шву, такое же послушное, как и я. Имран перекатился, теперь я — сверху. Из под него заверещала Снежинка — хвост зажали бедной. Она его взъерошила и прочь из комнаты метнулась.
Я думаю вдруг — мы в общей комнате. Дверь не запирается. Дома баба Надя, несколько мужиков охраны. Пойдёт один проверить, чего это кошки ночью верещат, а тут я, в разорванном платье верхом сижу, на…на муже будущем.
— А ну и пусть, — заключила я. — Я право имею. Законное.
И колечко на пальце Имрану показала. Тот засмеялся, приподнял меня немного, расстегивая свои брюки, выпуская член наружу. Тот уже эрегирован. Я в мужских половых органах не разбиралась, и слава богу, но величие члена Имрана меня каждый раз поражало. Такой твёрдый. Такой большой, что кажется — не вместить в себя. Невозможно. Но остановиться невозможно тоже.
Имран отодвигает в сторону полоску моих трусов, со стоном ощущая мою влагу — я для него всегда такая. Понимаю, что не умею быть сверху. Мне замуж скоро, я ребёнка родить уже успела, а в сексе совсем несведуща.
— Ты все правильно делаешь, — шепчет мой будущий муж.
Опускаюсь на член, медленно принимая в себя его полностью. Я стону, и Имран тоже стонет, наши голоса сливаются воедино, наши руки, наши тела. Двигаюсь. Медленно, неумело, но кажется — тело само знает, как правильно. Нужно не думать, нужно просто отдаться своим желаниям.
Внизу живота разгорается знакомый жар. Я знаю, что он закончится локальным взрывом внутри меня, после которого ноги дрожат, в голове ни одной мысли, а внутри сладко так… Ускоряюсь. Кажется, меня сейчас ничего не остановит, а сильные, смуглые руки Имрана на моих бёдрах подхватывают, помогая двигаться не сбиваясь с темпа. А потом…потом плачет Вера. Тихонько, как она умеет, обиженно.
А у меня внутри — ураган. Если остановлюсь сейчас, сметет все на своём пути. И на доли секунд появляется соблазн — сначала закончить. Я же быстро, мне до освобождения чуть-чуть…
— Вера плачет, — констатирует Имран, и помогает мне подняться.
Меня затапливает жаркой волной жгучего стыда. Кормлю дочку и на Имрана стараюсь не смотреть. Словно знает, какая я плохая. Вера сопит, засыпает, перекладываю её в колыбель, тяну время неловко.
— Знаешь, что? — удивляет вдруг Имран. — Жрать хочу. Пойдём на кухню?
Баба Надя за ночные рейды не похвалит, но мы все равно крадемся и хихикаем, как дети. Оставшаяся с ужина курица давно остыла, подернулась плёнкой загустевшего соуса, но такой вкусной кажется — ничего вкуснее не ела.
— Ну вот, — поддевает меня мой мужчина. — Можешь же по человечески жрать, и без вилок для мидий.
Мои руки в соусе и блестят от жира, держу куриную ножку, и смешно мне, и неловко, и думается порой — хорошо, что бабушка не видит. Она бы не поняла. Имран наклоняется вдруг и слизывает стекшую каплю соуса с моей кожи, у меня снова дыхание перехватывает.
— Тигр, — ласково треплю по волосам, как и мечтала. — Мой тигр.
И столько нежности в моем голосе, и столько тепла в его глазах, что страшно становится от необъятности испытываемого сейчас счастья, от страха, что оно вдруг может закончиться.
— Я ещё не всё, — Имран подхватывает меня легко и сажает на столешницу. Я смущаюсь, но мне и самой нужно, чтобы руки его по телу моему бродили, чтобы его губы искали мои.
Он целует меня, падает, разлетаясь
