Моя сводная проблема - Яна Полунина

– В знак уважения к нашим отношениям просто помолчи по дороге до твоего дома, а я помогу тебе с сумкой.

Антон молчал.

Я посмотрела в глаза парня и увидела там отражение бездны. Почему я никогда не замечала этой стороны его натуры? Или он стал таким совсем недавно?

– Ты сделаешь это? Действительно пойдешь на инцест?

Я прикрыла глаза и спросила:

– Не собираешься молчать? Это твой ответ? Я вызываю такси?

– А ты изменилась, как только связалась с ним!

Сразу было понятно, кого имеет в виду Антон, в воду не гляди.

– Да. И ничуть не жалею об этом. Так что выбирай: едешь молча или выходишь?

Антон фыркнул так, что на лобовое стекло брызнул яд.

– Давай! Вызывай такси, если тебе совесть позволить оставить меня на улице в таком состоянии!

И давно он стал таким манипулятором? Или был всегда?

– Ты у мамы моей научился? – спросила я, глядя с возмущением. – Вот только от тебя я это терпеть не буду: ты не давал мне жизнь и не воспитывал.

– Напомнить про три года вместе? Ничего не значат?

Мне показалось, что Антон завел циркулярную пилу и с упоением взялся за дело.

– Хватит! Выходи!

Я вышла из машины, хлопнув дверью, открыла его переднюю пассажирскую дверь и отвернулась в сторону. Глаза б мои его не видели!

Антон сидел, и я чувствовала на себе его прощупывающий взгляд. Создавалось впечатление, что он ищет мое больное место, новый способ, которым смог бы манипулировать новой мной.

– Выходи! – повторила я.

Антон поставил костыли и с притворным пыхтением и стонами встал на ноги передо мной. Взглянул сверху вниз с таким выражением лица, будто готов растерзать на месте.

Я молча хлопнула дверью, закрыв ее, открыла заднюю и поставила спортивную сумку у его ног.

– Вот тебе на такси. – Достала из кошелька крупную купюру и положила в боковой карман сумки под молнией.

И стремглав, пока не проснулась совесть и сочувствие, побежала за руль, завела машину и нажала на педаль газа, оставляя свой трехлетний роман позади.

Пришло сообщение…

Неужели Антон в спину шлет гневные послания?

Взглянула на экран и увидела отправителя – Макс. Он спрашивал, как я. Беспокоился, и одно это сообщение словно придало мне сил.

Я все правильно делаю. Давно пора.

И чем дальше я удалялась, оставляя позади Антона, тем больше гордилась собой. Антон и так получил несколько лишних недель, пока был в больнице. Но теперь я вспомнила все! Не случись аварии, мы бы расстались еще в тот же день.

Теперь просто все встало на свои места.

Первым делом, когда припарковалась у дома, я поставила контакт Антона в черный список не только в телефоне, но и во всех соцсетях.

Не хочу, чтобы он писал. Боюсь, словно сотого удара кнутом по исполосованной спине.

Стук в стекло заставил вздрогнуть.

Макс!

А в руках у него огромный букет огненно-красных роз.

На вечерний ужин с родителями я ехала как на войну. Вот только никак не получалось представить себя отважным генералом или, на крайний случай, солдатом. Скорее мелким пажом на службе рыцаря…

Фух! Хватит ли у меня духу?

Мыски лодочек так и норовили повернуть обратно, поджилки жутко тряслись.

Дверь, к моему облегчению, открыл улыбающийся отчим.

– Наконец-то! А то мы заждались! Проходите быстрее, ужин стынет! – как ни в чем не бывало встретил нас дядя Вова, будто ничего не произошло.

Я лишь заметила, как выразительно обменялись понимающими взглядами мужчины, будто о чем-то договорились и прекрасно общаются мыслями без слов.

И тут я поймала себя на мысли, что мне страшнее всего взглянуть сейчас маме в глаза.

Какое у нее будет выражение лица? Злое? Разочарованное? Наигранно-безграничное?

– Ты жалеешь сейчас? – поймал меня за руку Макс, разворачивая к себе.

На секунду, всего на миг, я заметила беззащитную сторону, словно я могла его сильно ранить неправильным словом, отказом от ужина, страхом, сомнением.

– Нет. – Я покачала головой, набравшись сил только от одного ощущения, что больше всего я не хочу делать ему больно. Он столько прошел ради меня, неужели я не смогу перед матерью отстоять нашу любовь и показаться открыто?

Я сплела пальцы наших с Максом рук и шагнула вперед, притворяясь смелой.

Теплая улыбка парня придала мне сил, и в столовую я уже зашла куда как увереннее.

Мама поймала нас взглядом, как в капкан, потом отметила плотно поджатыми губами наши сплетенные руки и отвела глаза.

Отчим тоже заметил эту внутреннюю борьбу матери, тут же сел рядом с ней и положил руку на колени:

– Танюшка хлопотала весь день, чтобы стол накрыть. На самом деле она очень переживает из-за размолвок, поэтому давайте просто забудем все, что было, и примем друг друга такими, как сейчас.

Макс испытывающе посмотрел на маму:

– Я готов начать все с чистого листа. А ты, Даш?

– И я.

Мама нервно сглотнула, вытянув шею. Я видела, как ее кожа покрылась красными пятнами, как бывало, когда она жутко переживала. Но губы она так и не смогла разжать.

Отчим с тревогой посмотрел на нее и серьезно посмотрел на нас:

– Макс, Даша, маме пока немного тяжело, но она…

– Я скажу сама! – перебила его мама, прямо посмотрев на нас.

За столом повисла тревожная тишина. Я не знала, чего ожидать, и сжала рукой ногу до боли.

Мама посмотрела на меня и сказала:

– Я не могу благословить такие отношения, потому что я хочу здоровых внуков. – Тут она заморгала часто-часто, и я не поверила своим глазам: она просушивает слезы. А потом она снова продолжила: – Но я ничего не могу поделать. Володя