Ненавижу тебя (СИ) - Шварц Анна

Я тихо смеюсь, не сдержавшись, а в висок будто бьет молоточек, после чего я охаю и хватаюсь за голову. Элис с беспокойством смотрит на меня, и улыбка тотчас испаряется с его лица.

— Не обращай внимание, — бормочу я, поморщившись, — голова иногда болит. Видимо, переволновалась. Мать сказала, что бывший муж грезит о моей смерти и мечтает получить наследство вместе с дочерью. А еще мне снился ты в больнице. Прости, теперь я представляю, насколько тебе было нелегко.

— Не переживай, в подушку я не плакал. Страдал я недолго, — хмыкает Элиас, — потом Эрик принес мне какую-то игровую приставку и тамагочи. Я очень увлеченно играл, и собирал дерьмо за виртуальным псом, и это немного скрасило мне дни в больнице.

— Теперь я буду меньше корить себя, Эли, — фыркаю я. Подростки действительно быстрее отходят. Или переживают слишком уж сильно, но тогда, наверное, это бы очень отразилось на характере Элиаса.

Он снова улыбается, пусть и по-прежнему несколько криво, но с лица уходит напряжение.

— Твоя мать теперь считает меня врагом номер один, поэтому она по-прежнему живет в прежней квартире, и почти не гуляет с Соней. Ты в нее такая упертая и гордая? Одно хорошо — с ней выходит какая-то женщина, так что твой бывший вряд ли полезет к Соне еще раз. Впрочем, ему это сделать в любом случае не дадут.

— Наверное, это соседка. Родиону в принципе не нужна Соня, он просто ждет моей кончины, вот и крутится поблизости. Но нервы помотать может, — хмыкаю я, — откуда ты знаешь такие подробности?

— Странный вопрос, Настя. Проследил, — он неожиданно подаётся вперёд и склоняется надо мной, свободную руку поставив на койку, — ты специально игнорируешь мое предложение? Я от тебя не отстану. Согласись сейчас и я, может, дам тебе доспать. Или ты решила снова оставить меня во френдзоне?

Он неожиданно замолкает и усмехается.

— Я могу снова побыть другом, Настя, только, хотя бы, не убегай далеко. Без тебя как-то уже не так.

Не так.. Да и мне без тебя уже, Элиас, будет тоскливо. Я поднимаюсь и порывисто обнимаю друга детства, спрятав лицо у него на плече. Глаза начинает щипать от слез.

— Я скучала, Элиас, — тихо шепчу я, — я очень долго скучала и думала о тебе. Ты был моим самым лучшим другом и самым близким человеком. Прости. Я была дурой, потому что посчитала, что так оно и будет всегда…

— Я тоже скучал, Никольская, — его ладонь скользит по спине и Элиас прижимает меня к себе, — честно говоря, мне тебя очень не хватало. С тех пор я так и не смог ни с кем найти общий язык.

Мы оба замолкаем и сидим так некоторое время в полной тишине, слушая только дыхание друг друга. Наверное, я пока не скажу это Элиасу — но я тоже так и не смогла найти настолько же близкого человека, каким он мне был в школе. Даже за Родиона я вышла замуж, потому что он показался мне подходящим, надежным и заботливым человеком. Бабочки в животе не порхали. Где-то наши интересы совпадали, и мне это показалось достаточным.

Видимо, иногда случается чудо. И как жаль, что обыкновенная глупость или случайность может это чудо разрушить.

— Можно глупый вопрос? — спрашиваю тихо я, и чувствую, как Элиас хмыкает.

— Можно всё.

— Если бы на свадьбе Эрика и Лены твоя месть свершилась бы…

— Я передумал, Насть. Этот вопрос нельзя.

Я возмущенно поворачиваю голову, поймав смеющийся взгляд Элиаса. Сейчас мне безумно нравится, что мы так близко друг к другу, что я могу потереться об его уже заросшую щеку носом. Потом я чувствую, как друг детства со смешком выдыхает.

— Ничего не изменилось бы, Никольская. Просто мы бы наделали еще кучу ошибок. Кучу ошибок, которые пришлось бы исправлять, — его ладонь скользит мне по шее, заставляет поднять лицо и потом Элиас шепчет мне в губы, — но ты правда оказалась маленькой, стойкой и вредной стервочкой.

— Элиас, я сейчас выгляжу плохо, и лежу тут черт знает сколько, — смущаюсь я, пытаясь увильнуть от его захвата, но он сжимает пальцы, и у меня ничего не выходит.

— Ты всегда прекрасна, — он целует меня в уголок губ, видимо, поняв мое смущение. Но даже этот поцелуй вызывает мурашки.

— Мои волосы пахнут освежителем, — фыркаю я, напоминая, что он мне говорил в номере отеля, а Элиас усмехается.

— Чистая правда, прости. Что за шампунь?

— Самый обычный, Эли.

— Я уже привык к нему, — он приподнимает бровь, когда моя ладонь ныряет ему под рубашку и гладит плечо. Мне хочется быть еще ближе к нему… и я удовлетворяю это желание хотя бы так, — Я так понимаю, ты не против снова перестать дружить? Поправляйся быстрее, — он проводит большим пальцем по нижней губе, пока я несмело улыбаюсь, — и я устрою тебе очень долгую и горячую ночь, как только тебя выпишут.

— Обещаешь?

— Обещаю, — он немного отстраняется, потому что открывается дверь, и в палату заглядывает врач. Элиас оборачивается, и произносит:

— Еще пять минут.

Врач, кивнув, исчезает. Элиас ловит мой взгляд, в котором мольба — “нет, не уходи. Останься еще немного”.

— Настя, я не навсегда ухожу.

— Есть два человека, Элиас, которых я хотела бы каждый день видеть рядом — это Соня и ты. Пусть это будет ответом на твое предложение, — тихо произношу я, отпуская его.

Элиас чуть улыбается, и я замечаю, как в уголках глаз от прищура появляются морщинки. Боже, мы такие взрослые. Сколько лет мы потеряли? Жалею ли я об этом? Нет. Иначе у меня бы не было Сони, да и я не оценила бы Элиаса так, как смогу сделать это сейчас. Некоторые вещи, видимо, просто должны случаться в свое время.

— Тогда я сделаю все, чтобы это произошло как можно скорее, Настя, — Элиас неожиданно достает что-то из кармана и кладет поверх одеяла. Я удивленно смотрю на древнюю "Нокиа". Тот самый кирпич, который я увидела недавно в бардачке его машины.

— Что это?

— Замена моего телефона, — хмыкает Элиас, — у того треснул экран, а времени купить новый не было. Так что отдаю самое ценное. Там личная сим-карта, Настя, так что если будут звонить какие-то непонятные женщины — смело шли их к черту.

— Ты…

— Это шутка. Может позвонить Эрик или Ксюша, — эта красивая зараза быстро уворачивается от моего шлепка, — или я, и тогда на экране высветится “Рабочий”. Ответь тогда на этот звонок. Но, в любом случае, завтра я к тебе снова заеду, — он наклоняется, поцеловав меня в висок и встает, — поправляйся и ни о чем не думай. Соня под моим присмотром.

Он собирается было уйти, но у меня внезапно появляется другой вопрос.

— А что с твоей бывшей и Ярышевым?

— А, да, — Элиас поджимает уголок губ, — к тебе может заехать полиция и допросить о случившемся. Говори все, как есть. Я запросил запись звонка Ярышева у оператора. Он удерживал тебя насильно. Они оба с Дарьей сядут, и лучше бы им не рыпаться, потому что иначе я собственноручно их закопаю.

Да уж… я очень надеюсь, что эти двое не уйдут от ответственности.

— Отсыпайся, Насть. Сладких снов, — произносит Элиас, и я вздыхаю.

— Спокойной ночи…

Он уходит, а я какое-то время снова лежу в тишине и смотрю в потолок. Потом беру телефон и задумчиво рассматриваю его. Такие выпускали, когда мы еще учились в школе. Похожий был и у меня, и у Элиаса классе в одиннадцатом. Может, это он и есть? Новым не выглядит.

Я переворачиваю телефон и вздрагиваю. Надо же. Действительно, тот самый. Я тогда выцарапала Элиасу рисунок на крышке — вот же он. Логотип какой-то музыкальной группы.

Сняв блокировку, я пытаюсь вспомнить, как им пользоваться и некоторое время просто тыкаю в меню. Открываю раздел смс и у меня вырывается короткое:

— О, Боже…

Куча смс от меня, которые я писала Элиасу, пока он лежал в больнице. Извинения, вопросы о здоровье, “почему не отвечаешь, ты совсем обиделся?”… В моих руках оказывается крохотный проводник в прошлое, и я грустно улыбаюсь, читая те глупые послания. Как жаль, что они тогда не дошли до Элиаса. Как жаль, что он увидел их только недавно.