Зной (ЛП) - Джонс Н. Г.

— Я не готов отпустить тебя. Мы оба допустили ошибки.

— Не сравнивай нас. Не важно, готов ты ли инет. Я тебя отпустила.

— Ты всё, что у меня осталось, — еле выговорил он.

Закололо ли мне сердце от этих слов? Разумеется. Было ли мне жаль Рори? Что же, я просто была человеком. Я ненавидела себя за то, что видела очертания Бобби в жестах Рори. Он не заслуживал этого сходства с Бобби. Он не заслуживал даже стоять сейчас здесь. Я всегда буду обижена на Рори. Мое сердце было не настолько добрым, чтобы простить его. Понимала, почему он сделал то, что сделал, но я никогда не смогу его простить. Не после того, как он стал причиной всех моих потерь. Не после того, как его поступки отняли отца у моего нерожденного ребенка.

— Разговор окончен, — заявила я.

— Ты не можешь прятать от меня этого ребенка, — сказал он, напомнив нам обоим о настоящем Рори. Если он ничего не мог добиться добротой, следующим шагом была агрессия.

— Смогу. Потому что это не твой ребенок. Он Бобби, — я могла бы остановиться здесь. Но мне хотелось сделать ему больно. С моей стороны это было мелко. И неправильно. Бобби, скорее всего, был бы мной недоволен. Но я все еще чувствовала, что Рори недостаточно страдал из-за того, что сделал. — Ты не можешь иметь детей. Это я тебе точно говорю. Мы с тобой не были близки месяц, потому что, когда вернулся Бобби, я даже помыслить не могла о том, чтобы ты ко мне прикоснулся. Когда он вернулся, а ты уехал… мы занимались любовью, сексом… трахались, — я начинала кричать, — так, много, что порой было даже больно. Потому что я всегда любила его! Я устала от того, что делаю тебе одолжение, являясь твоей женой. Твоим аксессуаром. Бобби бы никогда со мной так не стал обращаться. Мы сделали ошибку, ты и я. Не должны были жениться. Бобби за три недели сделал то, что тебе не удалось за семь лет. Не знаю, как тебе еще объяснить.

Когда я это выговаривала, прямо в глаза Рори, то заметила, как они покраснели и наполнились слезами. Видела, как губы его стали узкой полоской, изогнувшись в гримасе ярости и печали. Его начало трясти, а когда я закончила, то заметила, как задергались его руки — явный признак, что он собрал всю свою силу воли, чтобы не дать мне пощечину.

Но я не дрогнула.

Рори глубоко вздохнул, его руки перестали трястись.

— Все равно, если бы я мог, вернул бы его назад, — прошептал он.

— Знаю, — отозвалась я.

Рори посмотрел на пол, покачал головой и развернулся. Он ушел, не произнеся ни слова.

***

Следующие восемь месяцев обещали пройти довольно быстро. Потребовались усилия, но мой юрист смог вызволить пикап Бобби со штрафплощадки. Когда он будет у меня, буду ездить на могилу Бобби раз в неделю. И не важно, будет идти снег или дождь. Не важно, будут ли мне говорить Уилл, Саша или Джулия, что мне лучше отдохнуть. Каждый раз, когда буду там, я смогу с ним говорить. Рассказывать ему о том, как развивается ребенок. Иногда я бы просто говорила о какой-нибудь ерунде, о которой обычно разговаривают за стаканчиком чего-нибудь горячительного.

Но никогда не буду говорить с ним о Стэне или Рори.

Иногда бы плакала. Иногда ложилась бы на траву и держалась на живот, представляя, что Бобби живой и лежит на траве рядом со мной, а не похоронен под землей.

Я скучала по нему.

И сейчас было совсем не так, как тогда, когда он ушел в первый раз. Тогда у меня не было надежды. Тогда у меня никого не было. Тогда я прикрывалась негодованием, как щитом.

Но прежде, чем я по — настоящему потеряла Бобби, я позволила себе верить, что у нас будет все, о чем мы мечтали. Я бесстрашно открылась ему. И это сделало проведенное вдвоем время лучшим в моей жизни, но боль от его потери острее, чем я могла себе представить. Во мне росло обещание той новой жизни, и это помогало мне переживать каждый день.

Саммер Лайтли родилась прохладным весенним днем. Я назвала ее в честь того времени года, которое всегда ждала, потому что именно тогда я больше всего времени проводила с ее отцом. В это время года можно было ночью купаться в озере. Время вкуса фруктового льда на языке, холодком пронзающего все внутри. Время гонок на лодках и поездок на велосипеде Бобби в магазин. Еды, приготовленной на улице и испачканных в соусе барбекю пальцев. Время, когда можно было лежать мокрыми на пирсе в ожидании, когда солнце нас высушит.

Я не ждала, что с ее появлением дыра в моем сердце затянется. Никто и никогда не сможет полностью заполнить ее. Но дочь сделала ее менее ощутимой. Она дала мне причины не просто существовать, а жить.

После года пребывания Саммер на этой земле я поняла, что готова двигаться дальше. Находясь рядом с Бобби, я обрела силы, чтобы вырастить ее. Читая его письма поздними вечерами, могла слушать его шепот. Но я дала Бобби два обещания. Я позвонила Уиллу. А сейчас я должна уехать.

И это не то, что часто делают женщины. Даже сейчас.

Уилл и Саша не обрадовались, когда я рассказала им о своих планах, хотя и поняли, что это было желание Бобби. Моя сестра обрадовалась еще меньше. По ее словам, этот мир был опасен. В нем были люди, которые могли нам навредить. А тут было безопасно. Я должна была остаться здесь.

Но тут дело было в Саммер, Бобби и мне. Бобби вернулся ко мне через нашу дочь, и я хотела сохранить его любознательный дух в ней. Хотела быть уверена, что наши жизни будут наполнены радостью и впечатлениями, как он и хотел в последний момент.

Пока я вынашивала Саммер, ощущала присутствие Бобби. Но теперь я была уверена, что смогу быть к нему ближе, когда перееду. Наблюдать за тем, как волны разбиваются о берег Тихого океана. Проезжать по извилистым дорогам Северо-Запада. Исследовать мир, в котором единственным общим языком между мной и его жителями будет улыбка и доброта.

Поэтому, когда я поняла, что пришло время, забила пикап Бобби нашими самыми необходимыми вещами.

— Ты в этом уверена? — недоверчиво спросила Саша.

— Оставь ее, — пробормотал Уилл. — Мы не можем вечно ее здесь держать. Бобби о ней позаботится, — проговорил он и положил руку на плечо Саши. У Саммер были отличные крестные. — Но лучше тебе регулярно давать о себе знать, — он ткнул в меня пальцем.

— Обещаю, — улыбнулась я.

— Тебе страшно? — спросила Саша.

Я обдумала ее вопрос и улыбнулась.

— Нет, — Со страхами я покончила. Жить нужно безопасно. Потому что я уже видела, насколько опасно все может быть.

— Хорошо, — она улыбнулась мне в ответ и ее глаза покраснели. — О, я так буду скучать по тебе, маленький медвежонок, — проговорила она.

Саша подняла Саммер и покрыла ее поцелуями. Саммер так была похожа на своего отца. Высокая для своего возраста, как и он. У нее были эти медовые глаза, которые при одном взгляде в них тут же вызывали доверие. У нее его характер. Что означало, она будет такой же отзывчивой. В ней совершенно не было злости и непокорности. Ей нравилось играть в грязи и лазить, так что я и на минуту не могла ее оставить. Она любила воду. Истинная дочь своего отца.

— Ладно. Нужно ехать. Первый переезд будет долгим, — на моем пути намечалась тайная остановка. Я собиралась показать Саммер ее отца и мое самое любимое место на земле.

— Хорошо, — серьезно проговорил Уилл. Подбородок его напрягся, он явно пытался скрыть эмоции. — Если тебе, когда — то, что — то понадобится. Ты же знаешь?

— Знаю. И вам тоже, если что — то понадобится…

Наши объятья задержались на продолжительное время. Но мне нужно было ехать.

Я усадила Саммер в машину и в последний раз обернулась на мир, который знала. Затем села на водительское кресло, чтобы увидеть мир уже глазами Бобби. Чтобы быть ближе к нему.

Эпилог

Саммер

Меня всегда волновал вопрос, почему мое детство не было похоже на детство других детей. Даже был недолгий период, когда я обижалась на маму за то, что все время переезжали с места на место. Мы никогда нигде не останавливались дольше, чем на несколько месяцев, пока мне не исполнилось тринадцать. Но правда была в том, что у меня было потрясающее детство. Ночи, проведенные в пустыне, где было так много звезд, что лампу включать было не нужно. Хижины на пляже. Фермы в заснеженных горах. Лето, проведенное с борцами за охрану природы в сафари. Недели с незнакомцами, которые становились потом друзьями, которые иногда говорили на моем языке, но чаще всего нет. У всех, них были истории, которыми они делились.