Отпусти меня (СИ) - Малышева Анастасия Сергеевна

Миша отвёл глаза и, кивнув, негромко произнёс:

— Не хочу.

— Ты говорил об этом с мамой?

Кивок — и девушка понимает, что обратной дороги не будет. Мама, которая осталась в Казахстане, была одним из самых важных людей для Павлова. Она была первой, кто узнал про то, что у её сына появилась новая любовь. Эти двое очень много общались по видео связи, и мужчина нередко советовался со своей родительницей. И если он сообщил ей о решении разорвать отношения — всё, дороги назад не было.

Чуть подумав, Маша призналась:

— Мне так хочется тебя удержать. Но мне даже нечего тебе предложить. Всё самое дорогое я тебе итак отдала — саму себя. Это — самое ценное, что у меня было. Моё сердце. Но тебе оно не нужно, ведь ты меня не любишь. А больше у меня ничего нет. Я очень сильно тебя люблю, поэтому могу только отпустить. А я…со мной всё будет хорошо. Точно не сегодня, и вероятнее всего, не завтра. Но я буду в порядке, — несколько слезинок скатилось по её щекам, и девушка торопливо вытерла их, — Чёрт, я ведь не хотела плакать. Прости за это.

Маша проводила мужчину до двери, а после — пошла на кухню. По старой привычке открыла окно и выглянула. Раньше Павлов всегда, уходя, прикуривал, поднимал голову — и слал своей девушке воздушный поцелуй. Но в тот раз он лишь щелкнул зажигалкой — её подарком — и пошёл к припаркованной машине. С другой стороны, чего еще ждала Маша, если он даже сидя напротив, не смел поднять на неё глаза? И, буравя взглядом его спину, девушка шепнула еле слышное:

— Прощай.

*****

— В какой-то степени, мы правда уникальная пара. Ведь расставались не один день, а два, и каждый месяц я скорбела двое суток. Знаешь, первое время я была даже не расстроена, а растеряна, — негромко произнесла, так и не дождавшись ответа от Миши, — Несколько недель пыталась понять, что не так. Как я умудрилась пропустить тот момент, когда всё стало не таким? Когда всё изменилось? Я не воспринимала саму реальность. Просто, мне казалось, что если мы с тобой оказались ненастоящими — то, что в этом мире вообще могло быть настоящим? Мне жить не хотелось, — поймав резкий взгляд Дока, я покачала головой, — Нет, ни о чём таком я не думала — в конце концов, не дура. Но мне не хотелось просыпаться по утрам. Я не верила вообще никому. Как вообще можно доверять кому-то, если самое реальное в моей жизни оказалось просто пшиком?

— Маша, мне жаль, — негромко произнёс мужчина, но я только горько усмехнулась:

— О, я верю тебе. Ведь мне тоже жаль. Жаль, что я позволила самому светлому чувству, что только завладевало мной, меня же и уничтожить.

— Я…я не знал, — голос Миши был растерянным.

Повернувшись, я заметила его взгляд — в нём читалось смятение, обида, боль. Интересный коктейль, если вспомнить, что это я была главной жертвой той истории. Но я знала причину такого выражения на его лице. Миша, несмотря на все свои достоинства и плюсы, жил в тени своих комплексов. Которые щедро отсыпали ему предыдущие девушки, а также бывшая супруга. Он не верил, что его могли так сильно любить. Все, с кем он был раньше, всегда на первое место ставили себя. Я же возвела на пьедестал мужчину. Моя большая ошибка.

— Конечно не знал. Потому что ты не знаешь, что значит любить тебя. Когда мы были вместе, каждая клеточка моего тела кричала, что это правильно, что мы — идеальная пара, и такая любовь может изменить всю мою жизнь. Но когда тот, кто давал тебе такие эмоции, вдруг уходит, наступает пустота.

Мой голос звучал глухо, я наверняка выглядела, как человек, который устал от всего. Собственно, так и было. Но я понимала, что не могу уйти, не сказав всё, что накопилось. Всё, что так сильно хотела сказать ему все те месяцы, до того дня, как мне стало всё равно.

— Знаешь, как я поняла, что пошла дальше? Я проснулась однажды утром — и не вспомнила о тебе. А после — не вспомнила, что не вспомнила. Как бы бредово это не звучало. Но жизнь постепенно замостила твой образ другими и вытеснила тебя из моего разума. Да, это, в основном, была работа, но всё же. Я пошла дальше. Вот только отношения завязывать перехотела. Тут да, прогресса нет.

— Маша, девочка, моя, Мандаринка, — заговорил Павлов, протягивая руку и накрывая мою чуть дрожащую ладонь своей, — Я могу всё исправить. Дай мне шанс. Дай нам шанс. Прошу тебя.

Но я лишь упрямо покачала головой. Хватит. Плавали — знаем. Поведёшься еще раз — и пропадёшь. Заглянешь в эти синие глаза — и никогда не вынырнешь. Он имел все шансы погубить меня. Окончательно. Я этого не хотела.

Поэтому, сбросив его руку, я растянула губы в усмешке:

— Что ты исправишь? Отмотаешь время назад, чтобы этих двух лет не было? И чтобы мы пошли на Хеллоуин в костюмах Хана Солы и принцессы Леи, как планировали? А на день рождения я подарила тебе тот самый громкоговоритель, чтобы ты матерился на идиотов-водителей? Или мы сходим в кино и посмотрим все те фильмы, на которые я ходила без тебя, хотя мы должны были это делать вместе? Я знаю, что это мелочь, но всё равно — можешь себе представить, что это такое? Я через всё это прошла одна! Потому что тебя не было рядом! И сейчас ты приходишь — и начинаешь задвигать речи о том, что это не просто секс! Нет, это именно он и есть! Тогда — да, не был, но я отдала тебе всю себя. Я душу вынула — и положила её на алтарь наших отношений. Так что сейчас я пустая. Осталось только вот это.

— Маша… — начал было говорить Павлов, но я перебила его, повторив свой вопрос:

— Помнишь, о чем ты меня попросил, когда уходил?

— Да, — тихо ответил Док.

— Скажи это, — мой голос был твёрд, а глаза — сухими.

И только внутри что-то неприятно кольнуло, когда Миша произнёс ту самую фразу, которая навсегда надломила что-то во мне:

— Я попросил отпустить меня…

Кивнув, словно я сомневалась в его памяти, наконец, взглянула в его глаза и сказала:

— А теперь я прошу того же. Отпусти меня.

С этими словами вышла из машины, негромко хлопнув дверцей. Моя спина была прямой, словно я проглотила палку, и я держала себя в руках, пока пыталась нашарить в сумочке ключи. Один раз я не сдержала слово, данное себе, и заплакала при нём. Но за два года я хоть немного научилась держать себя в руках. Так что Миша не узнал, что стоило мне закрыть за собой металлическую дверь подъезда — мои ноги подкосились, и я рухнула на бетонные ступеньки, содрогаясь в рыданиях.

Да, я победила. Но как дорого мне обошлась эта победа. Остатками моего израненного сердца и в клочья разорванной души.

Глава двадцать вторая

— Миша, где ты витаешь?

Мужчина моргнул и, сфокусировав взгляд, вяло улыбнулся сидевшей рядом женщине.

— Прости, Тань, я отвлёкся, — честно признался он, — Что ты говорила?

Его знакомая лишь закатила глаза и терпеливо повторила:

— Как думаешь, в какой цвет нам лучше покрасить детскую? Я спрашивала мнение Андрея, но тот, как всегда, стоит прозвучать слову «ремонт», крестится, словно я предлагаю вызвать Сатану, а нас стенах нарисовать пентаграммы. Странный, в общем, у тебя друг, — добавила она.

— Он по совместимости ещё и твой муж, — отметил доктор, с тенью насмешки глядя на мадам Смыкалову.

Но та лишь махнула рукой:

— Досадное недоразумение. Он просто слишком обаятельный, так что я просто не смогла сказать ему «нет», когда он решил сделать мне предложение.

На это Павлов только покачал головой, не находя, что ответить. Да и смысла спорить с Таней не видел — маленький колобок на седьмом месяце беременности вызывал какие угодно эмоции, но не негативные.

Наверное, по этой причине Миша проводил с семьёй Смыкаловых последние несколько дней — с того самого вечера, как Мария дала ему от ворот поворот. Мужчина чувствовал, что ему не стоило оставаться одному, иначе он рисковал наделать каких-то глупостей. Например, решил бы засесть под окнами Маши, в ожидании, когда она сдастся и всё же даст им ещё одну попытку.