Пять свадеб и Я (СИ) - Каа Анастасия

— Я подам вам кофе в столовую.

— В состоянии приготовить его сама, будете чашечку?

Домработница еще раз попыталась меня отодвинуть от плиты, но я словно вросла в пол, с презрительным фырком женщина оставила меня в покое и с гордо поднятой головой покинула кухню. Неправильно, конечно, хозяйка здесь все же она, но… Ладно, я просто вредна с утра и мстительна.

Хотелось чего-нибудь из далекого детства, обжаренный хлеб, предварительно утопленный в смеси яиц и молока, обильно посыпанный сахаром. Такими тостами когда-то меня кормила бабушка.

Мой завтрак из детства был прерван появлением хозяина дома.

— Зачем в такую рань встала?

— И вам доброе утро, Павел Игоревич. И ноль поцелуев.

— Кофе еще есть?

— Могу сварить.

— Если не трудно.

— Совсем не трудно.

Пока стояла у плиты и наблюдала за коварным кофе в турке, Греков уплел все мои тосты. Возиться с ними опять не хотелось, запекла хлеб в электрогриле и соорудила брускетты с листьями салата, творожным сыром и семгой. В моей голове уже сложилась целая коллекция разнообразных рецептов, но пришлось умерить свой пыл, а то домомучительница точно в саду закопает, если я посягну на ее право решать, что подавать на завтрак, обед и ужин.

— Какие у нас планы на день?

— У нас?

— Да, у нас.

— Собираюсь дочитать книгу и узнать, кто же убийца.

— Грандиозный план.

— И не смейте мне мешать, — надменность не получилась, и все подмигивания Грекова виноваты.

— Тогда провожу тебя в библиотеку.

Мать моя женщина. Здесь можно остаться жить. Проводить все свободное время в кресле с причудливо изогнутыми ножками, выбранные книги разложив на резной столик, изредка позванивая в позолоченный колокольчик, чтоб верные слуги приносили немного поесть. А вечером разжечь огонь в камине и, пригубив янтарный бренди, обсудить прочитанное с родственной душой. Старинные антикварные вещицы вызывали любопытство, и кажется, я задолжала Грекову уже целую кучу поцелуев, хватит ли расплатиться? Здесь было уютно. Но… моя книжка точно не для этого места, даже как-то оскорбительно читать творение в ярко-желтой с розовыми пятнами обложке в стенах этой библиотеки. Сбежала в свою временную спальню. Там с чистой совестью завалилась на кровать с книжкой. Есть чтиво для включения мозгов, а это точно для полного их отключения, логики там никогда не было, попытки ее найти заканчивались провалом, даже если в конце были "логичные" для героев объяснения со ссылками на эпизоды, не поленившийся отлистать обратно с разочарованием поймет, что это чушь. После перегруза такое чтиво как отключение, может, в этом секрет их популярности — не хочу думать, и тумблер щелкнул?

— Ничего не понял, — прокомментировал финал Греков, который лежал рядом и частично выполнял роль подпорки для моей головы.

— И не пытайся.

— Шарли.

Черт возьми, почему он умудряется произнести мое имя так, что мурашки по коже бегут, и тело застывает в предвкушении?

Стук в дверь.

— Войдите, — скомандовал Греков.

И его совершенно не смущало, что его в моей временной спальне не должно было быть.

— Обед готов, — известила Нина Васильевна, опять окинув меня осуждающе-презрительным взглядом, явно не ожидала, что я так надолго задержусь в ее владениях.

Отдать должное домоправительнице — обед был великолепен. Только вот стол, разделявший нас, казался бесконечным. Это малая столовая, сколько же километров столешница в большой? Хотелось, как в старой рекламе парфюма, под танго "Утомленное солнце" пройтись по дубовой глади и сократить расстояние. Смешки, попытки светского разговора больше напоминали перекличку, первым сдался Греков, пересев ко мне поближе.

Болтовня ни о чем, обсуждение странных вещей, поиск общего и различий. Время текло незаметно. Телефон напомнил, что мне уже пора собираться, билет в Большой театр, и томный вечер в объятиях оперы. Длинное платье в пол, тонкие перчатки до локтя, убранные волосы, ярко накрашенные глаза, вуаль, скрывающая урон, не хватало украшений, но заезжать за ними не было времени. Туфли и клатч закинула в рюкзак, переобуюсь в театре, при такой погоде мои полуботинки надежней.

— Пойду надену смокинг.

— Зачем?

— У нас же романтический вечер?

— У меня. Билет в Большой только один.

— И отменить нельзя?

— Нельзя. Это моя терапия после Милана.

— Что же такого было в Милане, что тебе понадобилась терапия?

— Ничего не было, и самое ужасное, что и опера не состоялась. Такси уже ждет.

— Мой водитель встретит тебя после оперы.

— Не надо.

— Встретит.

— Как хочешь, дорогой.

Проводил меня до машины и даже помог сесть. Опустила стекло.

— А сколько поцелуев тебе задолжала?

— Штук пятнадцать точно.

Отсчитала конфетки.

— Держи, Греков, как раз пятнадцать.

Недоумение на лице, в руках конфетки, и громкий смех, когда шутка дошла. Васи — поцелуй, явно не то, на что он рассчитывал.

Опера была восхитительна. Никто не мешал, не отвлекал. Музыка и голоса были только для меня. В антракт прилетело сообщение от Павла — чашка чая, конфетки, обертки, "Мой вечер сладок, а твой?". Выходить в фойе не стала, вуалетка и тональник хоть и скрывали урон, но не так хорошо, как хотелось бы. Не нужны мне лишние вопросы от знакомых. Звонки, темнота, музыка, голоса. Ожидаемо разрыдалась. Который раз слушаю, и все равно слезы текут, и всех жалко. Но почему-то по дороге к метро в голове крутились не арии, а все то же старинное танго — "Утомленное солнце нежно с морем прощалось. В этот час ты призналась, что нет любви".

Вырвали меня из нирваны настойчивые звуки клаксона, какой-то дурак решил распугать окружающих.

— Шарлотта Генриховна.

— Виктор? Греков все же заставил вас меня дожидаться.

— И приказал доставить вас в целости до дома.

— До его дома?

— До любого, по вашему указанию.

Тепло салона разморило меня немного, но звонок Дена вернул в действительность. Из хорошего — завтра еще один выходной, из плохого — следующую пару месяцев можно забыть о выходных.

— Виктор, а мы можем заехать в какой-нибудь супермаркет?

— Конечно.

— Спасибо.

Мое желание готовить опять вспыхнуло, закупила все необходимое для праздника желудка. И все же приятно, когда пакеты несешь не ты.

Салат из морепродуктов в бокалах был любовно убран в холодильник, шоколадные маффины уже стояли в духовке и минут через пять будут готовы, мне осталось только полить жареного на гриле тунца и спаржу чесночным соусом и украсить карамелизированной грушей, когда набат входного звонка огласил мою квартиру.

— Привет.

— Шел мимо, увидел свет, решил заглянуть на огонек.

— Мимо?

— Просто решил заглянуть, вдруг ты по мне скучаешь.

— Как раз вовремя. Надеюсь, ты голоден.

— Я всегда голоден.

— Мой руки, где ванная и кухня знаешь.

Пришлось достать еще одну тарелку и приборы, льняные салфетки и свечи. Салат на завтра, а вот прекрасный тунец так и звал себя съесть. Бутылочка белого вина из окрестностей Вероны как раз к месту. Было приятно смотреть, как Греков ест мои творения, потягивать вино субботним вечером и не думать о плохом, верить, что свет свечей согревает.

— Ты уже нашел замену Асе?

— Хочешь на ее место?

— Боже упаси.

— Кого-нибудь порекомендуешь?

— Из моих знакомых работу никто не ищет. Но если кто-то сообщит о желании работать с троглодитом, я дам твой телефон.

— Буду благодарен.

Греков убирал кухню, а я нежилась в ванной, вот такое чудесное разделение труда. Полотенце впитало воду с моего тела и волос. Влажные локоны заколола, не хотелось намочить любимую пижаму, немного духов, и я готова ко сну. Павел сидел на кухонном стуле, прислонившись спиной к стене, закрыв глаза и вытянув ноги.

— Ты тут собираешься спать?

— Да. Мария говорила, что ты приезжала.

Зачем напомнил? Кольнуло, сильно, больно. Я старательно не думала о том, что есть другая, обязательства, сожаление, запреты. Просто позволила себе побыть с ним рядом. Зачем?