Я (не) продаюсь (СИ) - Сакру Ана

Почему это произошло со мной? За что? А вдруг у меня никогда не будет детей?

Раньше я не особо задумывалась о материнстве, считала, что ещё не время, меня даже чем-то привлекала идея чайлдфри, но теперь... Вдоль позвоночника выступает холодная испарина. Я никогда даже представить не могла, что мне это в принципе может стать недоступно. Что никто никогда не обнимет меня пухлыми ручонками, не посмотрит так, будто я - целый мир, не назовёт мамой...Мама. Набираю номер. Хочется выплакаться именно ей. Да, она будет очень сильно переживать, но именно это мне сейчас и нужно. Чтобы кто-то разделил со мной мою боль, прочувствовал её глубину. Кто-то, кто точно любит меня.

-Привет, Нюшенька, - родной тёплый голос в трубке моментально выжимает влагу из моих глаз.

-Привет,- и голос так предательски жалко дрожит.

-Что случилось?- сразу эта взволнованность. На секунду я даже думаю, что не стоит ничего говорить. Обычно я не очень люблю, когда меня жалеют.

-Мам, ты только сильно не переживай...

-О, боже! Что случилось?- слышу, как заднем фоне замолкает телевизор, хлопает дверь. На кухню зашла похоже.

- Да всё в порядке. Просто меня в больницу положили и...

-О, Господи,- восклицает мать на том конце, а я поджимаю губы. Нет, ну перебор с сочувствием.

-Мам, дай сказать!

-Прости,- тут же прилетает покаянное мне в ответ. И тишина. Ждёт моих объяснений. Представляю, как сидит на кухонном стуле на самом краешке в ночнушке. Вышла наверно из спальни, чтобы мужу не мешать смотреть новости.

-Мам,- откашливаюсь, слова комом застревают в горле. Приходится делать над собой усилие, чтобы протолкнуть их наружу,- Мам, у меня внематочная беременность...Ну, скорее всего. Завтра придет лечащий врач, скажут уже все точно. Я позвоню сразу. Но срок совсем маленький, так что всё должно хорошо быть...

-О, господи,- глухо повторяет мать и молчит. Я тоже.

-Как беременность? От кого, Нюш? От Виталия твоего что ли? Ты ж с ним не живешь давно.

И тут я впадаю в ступор. О том, что придётся объясняться, от кого, я как-то не подумала. Вариант рассказать маме о Тигране кажется мне сейчас настолько невероятным, что я выпаливаю первое, что приходит в голову.

-Так мы виделись перед отъездом. Случайно всё...- бормочу в ответ.

- Он не знает. Я против,- добавляю на всякий случай, чтобы закрыть уже эту тему.

Потом как-нибудь объяснюсь. Не сейчас, не по телефону. Маме такое будет тяжело понять и принять. Она у меня слишком интеллигентная для этого. Слишком правильная.

-Ох, Нюш-Нюш...- вздыхает она,- Ну, дочка. Что ж поделать. Не переживай теперь уж. Всё проходит, и это пройдёт. Знаешь, вот у нас год назад на кафедре у племянницы Зои Павловны...

И мама начинает рассказывать какие - то истории про своих подруг, про их дочерей, про коллег по работе своим успокаивающим тёплым как шерстяной плед голосом. Такие всем известные грустные надрывные женские истории, но обязательно со счастливым концом. Я тихо возвращаюсь в палату. Едва слышно мычу что-то в ответ, чтобы не мешать отдыхать своим соседкам, и чувствую, как меня потихоньку отпускает. Мне ещё не хорошо, но уже не так страшно. Чувства притупляются, словно я приняла обезболивающее для души. Внутри расцветает робкая уверенность, что скоро всё пройдёт без следа, что нужно просто пережить эти несколько дней. Проболтав с мамой почти час, ставлю телефон на зарядку и почти сразу погружаюсь в глубокий сон без сновидений.

****

В пятницу я не проснулась. Весь день -сплошной бредовый кошмар. Нереальный. Не со мной. Мозг абстрагировался от происходящего, накрыв сознание плотным ватным одеялом. Я словно смотрела старый советский черно-белый фильм о судьбе маленького человека. Не очень интересный, но очень грустный. Знаете, такой: с пронзительными беседами о вечном на коммунальной кухне. С наивной, глубокой и чистой болью в глазах.

В восемь утра привезли завтрак, который мне было нельзя. Свернулась клубочком, накрываясь простыней с головой. Слушала вялую болтовню соседок. Две даже похихикивали. Одна с миомой. Другая с осложнениями после медикаментозного аборта. Четвертого аборта! У неё уже был сын семи лет, после его рождения пыталась стать суррогатной матерью, как её подружка. Говорила, что это очень прибыльно. Да вот беда - не взяли её из- за отрицательного резуса. Теперь вот аборты делает, потому что муж не любит презервативы, а она не хочет спираль. Не уверена, что был он - этот муж...Кто бы знал, как я её в тот момент ненавидела. Как не могла понять почему. Ну почему??? Почему этой громкой, невоспитанной, явно выпивающей женщине Бог дал такое лошадиное женское здоровье, посылает детей силком каждый год, а оно ей и не надо. А я...

Лежала и молилась про себя. Бессвязно, но очень горячо. В девять меня позвали на УЗИ. Я ещё на что-то надеялась. Зря. Плодное яйцо все-таки разглядели. В левой трубе. Перед глазами потемнело окончательно.

Лечащим врачом моим оказалась активная, грубоватая и улыбчивая женщина моего возраста. С мальчишеской стрижкой, сильными руками, в желтых кроксах и розовом хлопковом медицинском костюме.

- Анна,- она присела на краешек кровати, тепло смотря мне в глаза. Но без жалости. Это удивительным образом успокаивало. Её прямой взгляд. Значит, меня не за что жалеть, да? Всё не так плохо...

- Ну что? Ела- пила?- интересуется врач.

-Нет,- хриплю слабым голосом. В горле уже давно была пустыня. Есть я бы сейчас и не смогла, но пить очень хотелось.

-Отлично. Ну, жди тогда. Сейчас к анестезиологам схожу. Всё сделаем.

- Подождите,- я протягиваю руку к врачу, когда она уж было встаёт с моей постели,- Скажите, а это может быть из-за того, что я принимала противозачаточные во время...?

Запинаюсь. Не могу произнести слово " беременность". Оно слишком болезненное, слишком острое. Режет по - живому.

-Да нет, - доктор улыбается,- Спайки, скорее всего. Осложнения после воспаления, инфекции...

-У меня не было никогда,- перебиваю её.

-Может ещё стресс. Вы не волнуйтесь,- её бодрый голос удивительно на меня действует. Жадно ловлю каждый звук,- Мы вторую заодно сразу посмотрим. Может, и эту сохраним. Срок маленький, шанс есть.

-Спасибо,- я робко улыбаюсь в ответ.

-Ну всё,- врач хлопает себя по бёдрам,- Я за Гасанычем...тьфу...За Гасаном Каримовичем - анестезиологом.

И усмехается собственной фамильярности. Я улыбаюсь шире. Её уверенность и позитив слишком заразительны.

- Ты не переживай так,- говорит мне соседка с миомой, когда врач уходит,- У меня первая тоже внематочная была. Ревела, помню. Ох...А потом троё один за одним как пошли.

На это я ничего не отвечаю, погружаясь в звенящее на пределе ожидание.

* * *

Трубу мне всё-таки удалили. Со второй сказали, что проблем нет. Оставили. Проснулась как с похмелья. Первым делом потянулась пить. Низ живота ныл горячечной болью, но уже не той безнадежной, тупой, пугающей. Эта боль говорила, что самое страшное осталось позади. Странным образом успокаивала.

Кое- как доковыляла до туалета, согнувшись пополам. Не то что бы было так плохо, только вот не выпрямиться. Не выходило. Рассмотрела в зеркале три широких пластыря внизу живота. Один самый большой под пупком и два поменьше по бокам на бёдрах. Шрамы останутся наверно, подумала с каким-то безразличием. Меня это не трогало. Лишь бы без последствий... Врач зашла где-то через полчаса, как я проснулась, больно пощупала живот, сказала, что в понедельник контрольное УЗИ и, если всё хорошо, уже выпишут. Беременеть через год. Лучше не затягивать, чтобы я так и передала мужу. Я криво улыбнулась... «мужу». Но вслух конечно возражать не стала.

Написала Оле, что все хорошо. Маме тоже самое. Сил говорить не было. Отупляющее спасительное безразличие охватило каждую клеточку. Просто устала задавать себе вопрос "почему". Но он всё равно отстукивал в висках тихим эхом с каждым ударом сердца.