Татьяна Алюшина - Сто удач и одно невезение
– А на что вы хотите проверить тетю Зину? На шпиенство? – допытывался любопытный малолетка.
– На него! – кивнула Ритка. – Только не тети-Зининого шпиенства, а одного дядечки.
– Тогда вам надо на него тест! – подумав, подсказал ребенок. – А ведь его здесь нет! И как вы будете это делать?
– Ну, насчет «нет» я бы поспорила в данной ситуации, – задумчиво, не прерывая созерцания чего-то там в Зинаидином лице, размышляла Ритка.
– Чего орем? – входя в кухню, поинтересовался Мишка.
– Сынок, сгоняй в аптеку, на угол, купи тест на беременность, – посмотрела на него Ритка, подумала, даже брови свела от мысли напряженной, перевела взгляд обратно на Зинаиду. – А лучше три разные, для убедительности.
– Ма, ты чё? – опешил Мишка.
– Не пугайся, не для меня! – «успокоила» мать родная. – Это вон для тети Зины!
– И как ты себе это представляешь? – возмутился сынок. – Я такой весь прихожу тест на беременность покупать!
Ритка собралась ответить, даже воздуха в легкие набрала для расширенной отповеди, но ее опередил дедушка Лева:
– А що? Зарекомендуешь себя у очереди как крутой и уже усе совершивший мужчина, заодно и потренируешься. Может, тебе не понравится, и ты предпочтешь на будущее презервативы в аптеках покупать, а не наоборот!
– Мишенька, нам надо быстро-быстро, а пока мы оденемся, соберемся! Ты ж у нас самый шустрый!
– Из первых! – ворчнул напоследок Мишка, но препираться не стал, ушел выполнять поручение.
Зинаида слушала их всех, как на обходе в палате дурдома, о чем они? Бред какой-то! Какой тест, какая беременность?! Какие дети, щоб они так жили?!
Она крутила головой, как китайский болванчик, переводя взгляд с одного присутствовавшего на другого, ошарашенными, растерянными глазами.
– Зиночка, детка, ты що-нибудь хочешь? – нежно-ласково, как у тяжело больной, спросила бабушка Сима.
Зинаида кивнула. И еще раз кивнула с большей амплитудой утверждения:
– Хочу! Реальности!
– Так, ото ж! – вздохнул дедушка Лева, разведя руками.
– И что у вас тут? – вломилась с разгону в кухню и проблему, решаемую в ней, Ника. – Севка сказал, тетю Зину собрались проверять на шпиенство!
– Та не ее! – пояснила Ритка, продолжавшая следить за выражением лица Зиночки. – Я бы сказала: сибирячка засланного!
– Перестаньте все! – потребовала громко возмущенно Зинуля. – Я просто отравилась чем-то на работе! Что я сегодня ела? – вопрошала она, зло глядя на Ритку.
– Та, солнце мое, я ж не знаю! – честно призналась Ритка.
– Я знаю! – возникала по-взрослому Зинаида. – Бутерброд с семгой, чай, кофе, еще раз кофе, и еще кофе, салат из всяких салатных листьев с огурцом!
– О божечьки! – всплеснула руками бабушка Сима и пристроила их на область сердца. – Що ж ты, ребенок, упроголодь живешь? Сима, Рита, ее надо срочно кормить!
– Успеем! – отмахнулась Ритка.
– Так я не поняла, что у вас здесь за заседание? – требовала ясности Ника.
Миша вернулся быстро, минут через десять. Аптека находилась прямо у них в доме, время на дворе стояло позднее, очередей не наблюдалось.
– Ну що? – выспрашивал дедушка Лева, когда правнук, не раздеваясь, возник на пороге кухни и сунул матери в руки синенький неубедительный пакетик с тремя разными коробочками тестов. – Выказал свои мужские заявки миру?
– Уполне, – спокойно уверил Миша. – Все остались довольны – и аптекарши, и случайные свидетели-покупатели, даже охранник у дверей оценил, одобряюще кивнув.
– Ото ж! – присоединился к отряду оставшихся довольными заявкой на мужские способности правнука дедушка Лева.
Зинаиде выдали пластмассовый стаканчик, затолкали в туалет и замерли, переговариваясь шепотом, в ожидании результатов. Разозлившись, желая доказать разгулявшейся в предположениях родне ошибочность их умозаключений, Зинуля затолкала все три тестовые палочки в стаканчик, подождала положенное время, подогревая себя обещанием типа «подождите, вот я вам всем!». И, обозрев результаты тестирования, довольно долго приходила в себя, тупо уставившись на все положенные полоски и плюсы.
К моменту ее возвращения в кухню живо заинтересованных родственников прибавилось, собрались все, и Миша, и Ника с Севочкой – а как же без него! – и даже няня с Адочкой. Зинуля вошла, как явление то самое народу давно и с нетерпением ожидающего, и, совершенно ошарашенная, сообщила:
– Похоже, что теперь я пирожок с начинкой!
– Я би сказал: булочка! – разулыбался дедушка Лева. – Уж больно ты у нас аппетитная, Зиночка! У самый раз!
Такой командировки у Захара еще никогда не было!
Он сказал Зине чистую правду – не уехав, не попрощавшись, и вот же она, рядом, а он уже скучал! И тосковал маетно, и думал постоянно о ней!
Что между ними произошло? Как они умудрились от искрящейся молодой радости, невероятного занятия любовью в одно мгновение переключиться на трудный разговор с абсолютно непонятным итогом? Это она его так послала или он отказался от нее? Что в итоге-то?!
Захар заставлял себя напряжением и окриком волевым не думать о ней, когда работал, но стоило расслабиться, отвлечься – и понеслась!
Чтобы бесконечно не думать про них с Зинаидой, он загружал себя на полную катушку, гонял в хвост и гриву подчиненных, влезал во все дела и мелочи и холодным начальственным тоном таких горчичников раздавал местным руководителям, что те хватались за сердце, валидол и качающееся под задницей кресло!
А что делать?
Сам виноват! То вперед, в атаку, и хочу, аж умираю, а то заднюю включил – страшнова-а-ато! Или она виновата? Вот подавай ей открытость душевную, честность! Ну конечно, она, а кто еще?
Вот, на фига, скажите, нормальной женщине такая жгучая необходимость бескомпромиссной правды?
Насколько проще, легче, мягче потихоньку: я к тебе присматриваюсь, ты ко мне. Оцениваем, приглядываемся, прикидываем возможности своих чувств, рассчитываем, сможем ли в чем-то подвинуться, готовы ли к компромиссам, и хотим ли пускать в жизнь другого человека, и надо ли нам быть вместе.
Его подташнивать начинало, когда он так рассуждать принимался – присматриваемся! Да хрень полная! Права Зинаида, права! Что им там присматриваться, оценивать, осторожничать?
Чудо такое случилось, доверие взаимное! И так легко, и отпадает необходимость что-то из себя выморачивать, рисоваться! Что, Захар Игнатьевич, перепугался?
А кто бы не испугался?! Ёкалэмэнэ!
С утра до поздней ночи, ничего, держался на рабочем энтузиазме, загруженности большой и злости! Но эти ночи в гостиничных номерах!
Чего только не передумал! Ее обвинял, себя обвинял, жизнь обвинял, возраст, обстоятельства, даже Ирину – гневил Бога!
