Татьяна Алюшина - Красота по-русски
– Да, – отмахнулась Лена – как всегда, дела.
– Проходи! Чаю попьем, как там Василий?
– Лучший ученик! На олимпиаду по математике в следующем месяце пойдет!
– И молодец, – порадовалась дежурно мама, – проходи, раздевайся. Что ты в это пальто нарядилась? Мне оно никогда не нравилось, как похоронное!
Пальто длинное, до щиколоток, строгое, Лена надела его в спешке сборов – от промелькнувшей о нем мысли «свитер тонкий» – автоматически, забыв, что увидится с мамой, всегда комментирующей ее наряды, по большей части в критическом смысле.
– Нет, мам, некогда, – и прокричала в комнату: – Па!
– Футбол смотрит, – пояснила мама.
– Па! Ты мне ключи и документы дай, и я поеду! – крикнула еще раз Лена.
Отец вышел в прихожую.
– Чуть гол нашим не забили! Привет, дочь, – обнял, поцеловал, сунул ключи и документы в руки. – Мать права, куда ты на ночь-то глядя!
– Да дела! Я на пару дней машину возьму! Все, пока, пока!
Выскочила за дверь и, не дожидаясь лифта, побежала по лестнице.
– Лена! – вдогонку ей кричала с площадки мама. – Пальто это больше не носи! И приезжайте в выходные следующие с Василием!
Лена не ответила, силы на лицедейство кончились.
Почему-то ей хотелось как можно скорее уехать от родительского дома и из этого района, где прошло ее детство, и она гнала, не думая куда! Оказавшись в центре, сбросила скорость, а вскоре и совсем остановилась, заняв место на обочине. Выключила мотор, откинулась на сиденье.
Что дальше?
Лена не могла никому рассказать, что болело, выло в ней сейчас, некому передать чувство вины, выворачивающего ей все внутренности! Вины и боли, скопившейся в душе!
Никто не знал! Вся мера ей одной досталась, и она ее несет, не делясь!
Невельская прикрыла глаза и потерла лицо ладонью. Она сможет загнать это поглубже и будет жить дальше, как жила до сих пор! Ведь жила же, справлялась?
Нет, подумала безысходно, теперь потрудней придется – вины прибавилось.
Лена открыла глаза и посмотрела на светящуюся вывеску магазина. Подумав, выбралась из машины и пошла купить сигарет.
Она не курила вообще.
Но случались в Лениной жизни моменты, когда сигарета спасала от шока. Иным помогает водка или спирт – ей нет!
Как тогда, в Афганистане, они стояли час на одном месте, боясь пошевелиться, когда проводник и сопровождавший их группу представитель одного из кланов договаривались с талибами, контролирующими этот участок дороги. Они громко переговаривались на своем гортанном языке, а талибы, человек двадцать, сидели на корточках вокруг Ленки и мужиков, держа «калашниковы» между ног, и смотрели на нее, презрительно улыбаясь.
– И что нам светит? – шепотом спросила она у Мишки, корреспондента НТВ, к группе которого они присоединились в этой командировке.
– Это смотря какое настроение у их командира. Могут пропустить или развернуть, могут в плен взять, а самое простое: постреляют спокойно – меньше хлопот.
И до последней минуты, когда уже шли к импровизированному шлагбауму из бревна и двух ящиков, они не знали, что их ожидает. А когда отъехали, не веря до конца, что их пропустили, Мишка сунул Лене сигарету в руку:
– Покури, полегчает.
Или когда Ленка так и не отпустила ментовского начальника, догнала в коридоре, задала свои неприятные вопросы и, довольная, сбегала по лестнице, и тут у нее на глазах взорвалась их машина! Лена не дошла до нее метров десять, и это спасло их всех. Потому что водитель с фотографом ждали ее, прячась от жары, в хилом тенечке одинокого клена.
И кто-то из них сунул Лене, сидевшей на бордюре, зажженную сигарету:
– Покури, Ленка, отпустит!
И тогда, на темной чеченской дороге, когда спецназовцы подняли их с влажного холодного асфальта, обложив трехэтажным матом, и один из них, прикурив, сунул Лене в пальцы сигарету:
– Покури, сестричка, – посоветовал он. – Пройдет!
Сейчас ей тоже надо было, чтобы отпустило и прошло.
Ленка вернулась в машину, забыв покурить, сидела и, ничего не видя, смотрела в пространство.
Завела мотор и поехала. К тому единственному человеку, которому могла и должна была все рассказать, она задолжала ему правду.
К тому, кого, скорее всего, после этой правды, потеряет.
Денис задержался в мастерской намеренно, но и с удовольствием. Намеренно, чтоб не маяться непривычными думами-размышлениями про Лену и про них вдвоем, сопровождавшими теперь его постоянно, а удовольствие и радость он всегда испытывал от работы.
Повернув за угол на свою улицу, ругнулся про себя – фонарь недалеко от его дома так и не починили. Лампочка «сдохла» неделю назад. Он и соседи звонили электрикам, оставляли заявки, да те не спешили их исполнять.
Надо будет завтра позвонить еще раз.
Денис издалека заприметил белую машину, стоявшую возле его дома и темную фигуру, опирающуюся на ее капот спиной. Арбенин привычно, на автомате и закрепленных рефлексах, напрягся. Быстро глянул по сторонам – вроде никого больше нет, хотя в темноте этой хрен кого заметишь, особенно если не хотят, чтоб заметили.
Не замедляя шаг, он оценил ситуацию, возможные пути отхода и прикинул варианты быстро и четко – рефлекс. Он уже разглядел, что это «Нива» и что человек одет в длинное черное пальто, заметив про себя, что «не для рукопашной нарядец-то».
И почему-то неожиданно заколотилось сердце! Никогда в экстремальных или требующих немедленного действия ситуациях Денис не нервничал, не напрягался, никакого «дребезжа»: видеть всю картину, решать, мгновенно оценивать обстановку!
Он сделал два шага, вдруг понял – Лена!
Сердце ухнуло испуганным филином и заколотилось от предчувствия беды!
Она смотрела, как он приближается, не двигаясь навстречу. Черное пальто с поднятым воротником делало ее похожей на кавказскую вдову, и Денис увидел огонек сигареты, когда Лена затянулась.
Он ускорил шаг, почти побежал, подошел вплотную и спросил первое, чего испугался:
– Васька?
– С ним все в порядке, – чужим, незнакомым голосом ответила она, затянулась и бросила в темноту бычок. – Мне надо с тобой поговорить.
Денис не мог разглядеть ее лица, но вспомнил, как изменилась она тогда в кафе, когда они по-настоящему познакомились, – потухла и постарела прямо на глазах, – и как накрыла ее лицо, словно вуалью, темная отчаянная усталость.
Денис обнял Лену, прижал к себе и почувствовал, как сотрясает ее тело мелкая дрожь. Он заторопился, придерживая за талию, усадил в машину на пассажирское сиденье, загнал автомобиль к гаражу, бегом закрыл ворота, помог девушке выйти из машины и повел в дом.
