Луанн Райс - Следы на пляже
Джек слушал. Слова Аиды неожиданно задели его. Внезапно он представил себе свой паспорт, и авиабилет, и справочник о сдаваемых внаем корпоративных комнатах в Инвернессе, шотландские пледы и волынки. Конечно, это бегство. От боли прошлого, но также и от тех чувств, которые он только начал испытывать к Стиви. Как он похож на Генри.
– Она делила его с кораблем, – продолжала Аида. – И я, в общем, благодарна ей за это. Сейчас брак не считается самым важным. Брак далеко не панацея. Но однажды начинаешь понимать – как мне кажется, понял Генри после десятков заходов в разные порты, – что ты в долгу перед самим собой и твоя любовь должна стать законной.
– Такое понимание либо приходит, либо нет, все зависит от конкретной личности, – сказала Стиви тихим голосом, и, посмотрев на нее, Джек увидел, что ее живые, прекрасные глаза стали мечтательными и печальными.
– Лулу! – звал Генри, поднявшийся вверх по холму за руку с Дорин.
Затем пошли объятия и поздравления, и Стиви восхищалась кольцом, а потом их познакомили с Джеком и Нелл.
– Знаменитая Нелл, – сказал Генри.
– Знаменитая? – переспросила она, удивленно улыбаясь.
– Безусловно. Стиви оценивает тебя на высшем уровне. Тебя и твоего отца. – Он встретился глазами с Джеком, и Джек заметил в его глазах смешинки – как будто брошенный ему вызов.
– Она говорила обо мне? – спросила Нелл с явным удовольствием.
– О, моя милая, – сказала Аида. – Она говорит и говорит о тебе. Ее покорило то, что ты так храбро взобралась на ее холм и пошла дальше, невзирая на этот ужасный знак, который там у нее…
– «Пожалуйста, уходите!» – хмыкнула Нелл.
– Точно, – сказал Генри. – Это знак, который необходим, чтобы отыскать дом в красивой куче мусора.
Джек наблюдал за тем, как его дочь общается с этими людьми, которых она никогда до сих пор не встречала, – она была такой открытой и счастливой, жаждущей их близости. Все это было из-за Стиви. Почему-то Нелл считала ее своей, вроде дублера тети, давней подругой ее матери. В горле у него возник комок. Он забыл, как чувствуешь себя в большой семье. Его родители, его тети и дяди умерли, осталась только Мэделин.
Генри и Дорин должны были спешить – они собирались встретиться со священником в церкви Святой Марии в Ньюпорте, чтобы договориться о венчании. Аида пошла к замку, увлекая за собой Стиви и ее гостей. Стиви и Нелл держались за руки, а Джек шел за ними, когда внезапно ее окликнул Генри.
– Эй, Стиви, – сказал он.
Она повернулась.
– Левкотеи больше нет.
– Почему же?
– Потому что «Одиссее» не нужен новый персонаж. И потому что Стиви знает, что делает. Добиваться, несмотря ни на что, верно?
Стиви остановилась, будто вросла в землю. Что-то в ней, в ее позе вызвало у Джека желание крепко обнять ее и поддержать, будто она нуждалась в опоре. Но потом открытая улыбка осветила ее лицо, она кивнула и махнула рукой кузену, который помахал ей в ответ.
Джек не понял смысла фраз, которыми они обменялись, но почувствовал, что Стиви и Генри были членами одной семьи, и они проявляли заботу друг о друге на всех этапах своей жизни. Он опять подумал о Мэдди и ощутил внутри себя больше пустоты, чем было до этого.
Они остановились у входа в замок. Их приветствовал порыв холодного, пахнущего плесенью воздуха. У Джека застучало сердце, когда он всмотрелся в темноту. Как инженер, он оценивал его возможности. Нелл поежилась, схватив за руки его и Стиви. Они вошли внутрь все вместе, и пульс у Джека отбивал скорость тысяча ударов в минуту.
Все, что он мог подумать, было: я готов отказаться от поездки в Шотландию.
Нелл держала за руки отца и Стиви, трепеща перед замком. Она замечала все разновидности таинственных вещей. Стены были из темного дуба, с вырезанными на нем головами и лицами. Пол был из синевато-серых квадратов, и на них были выгравированы геральдические знаки и надписи. Тетя Аида показывала их, объясняя, что это были названия театров, в которых играл ее муж.
– Он сделал имя в Королевской Шекспировской труппе, – говорила она. – Очень быстро его стали упоминать рядом с Гилгудом. Он играл в Ковент-Гардене, и его исполнение роли Яго было потрясающим. Мне рассказывали, что вместе с Оливье он создал потрясающую атмосферу трагедии. Он играл принца Хэла и тому подобное. Потом… ну, как бы это сказать, жизнь его увлекла и стала интересовать больше, чем театр. Он был бонвиван высшего разряда, мой Вэн. Когда он вошел в возраст, он стал играть Фальстафа. Это было так близко ему, баловню судьбы.
Нелл не понимала большинство этих слов или их значения, но она чувствовала по голосу тети Аиды, что она очень любила Вэна. И она могла бы шепнуть Стиви, наклонившейся обнять ее, что она чувствует, что что-то в их приезде беспокоит тетю.
Они поднялись по лестнице, их шаги отдавались эхом. Здесь был большой зал, паутина свисала с тяжелых темных люстр, большой деревянный стол был сплошь покрыт плесенью. Нелл твердо держалась за отца и Стиви. Отец говорил своим обычным деловым голосом.
Это был такой голос, который она слышала, когда он говорил по телефону, и когда она приходила к нему в офис. Один из признаков, по которому она знала, что он правда не любил Франческу, было то, что таким же голосом он говорил и с ней. Он никогда не понижал голоса, когда Нелл была рядом.
Отец никогда не говорил таким голосом с Нелл. Только однажды он говорил так с матерью, незадолго до того, как она навсегда покинула их. Даже когда он был так расстроен в тот день в доме у Стиви, где Нелл безудержно рыдала о тете Мэдди, отец не говорил таким голосом. Был у него еще голос сердитого папочки, который появлялся обычно только по отношению к семье – тете Мэдди, например.
Теперь он говорил что-то о пожертвовании земли и замка, о каком-то направленном дарении, о налогах на недвижимость, о куче непонятной чепухи. Но Нелл видела, глядя на Стиви и тетю Аиду, что им это не только интересно, но даже приятно. Отец достал блокнот и мерную ленту, начал делать замеры. Он измерил толщину стен, высоту потолка.
Тетя Аида указывала на разные повреждения, говорила о сухой гнили и термитных ходах, и отец достал перочинный нож и немного поковырял им в древесине пола. Он сказал что-то вроде того, что проверка покажет точнее, но насекомых или их яиц в дереве нет. Тетя Аида, кажется, почувствовала облегчение.
Они вошли в темную дверь в стене и оказались на темной и узкой винтовой лестнице. Это показалось Нелл похожим на тюрьму. Свет попадал сюда только из маленьких окошек с цветными стеклами, и тетя Аида достала из кармана своей куртки маленький фонарик, чтобы освещать дорогу. Нелл было страшно, потому что она не могла держаться за руки взрослых, но она шла между ними, пока они поднимались, так что она знала, что все будет в порядке.
