Татьяна Краснова - Конкурс песочных фигур
На стене в ветлечебнице висел большой плакат – кот в разрезе, на задних лапах, как будто пляшущий. Рядом еще один – собака, тоже со всеми внутренностями, подписанными и раскрашенными. Карина опасливо покосилась на эти художества, выставляя свою корзинку на железный стол.
– Да это же Кошаня Головин! – обрадовался молодой, пышущий здоровьем доктор. – Ему лет триста!
И посматривал на Карину с не меньшим любопытством, чем на пациента. А она, забыв удивиться, что кота назвали по фамилии, сбивчиво рассказывала, что с ним.
– Отит и бронхит, – изрек доктор после осмотра. – Температура есть?
– Не знаю, – растерялась Карина.
Тогда доктор взял термометр с резиновым наконечником и всадил больному под хвост. Кошаня взвыл и помчался на месте, скрежеща о железо когтями, а Карина изо всех сил удерживала его. Сердце разрывается – и это Кошаня, пират с кривым клыком, гроза гостей – какое бедняге испытание на старости лет! А она для него такой же мучитель, как и айболит! Вспомнился стих о настоящем Айболите – «и ставит, и ставит им градусники». Только теперь стало понятно все коварство и подлинный смысл этих слов! А раньше представлялась благообразная картинка…
А зверский доктор, убедившись, что температура не повышена, времени не терял и ловко всаживал уколы один за другим, то в загривок, то в бедро, коротко поясняя:
– Антибиотик. Иммуномодулятор. Сильный. Витамины. Глюкоза. Должно помочь.
С первым уколом Кошаня разинул пасть, как лев в саванне, и издал неслыханное, страшное шипение. Карина поразилась, какие звуки может извергать полуживое существо. Но с каждым разом протест слабел – кот убедился, что пугает изо всех сил, а напугать не может. Наконец все кончилось, и он охотно позволил поместить себя в корзинку, из которой только что так рвался.
– Он поправится? – Карина с надеждой смотрела на доктора.
Здоровяк пожал плечами:
– Очень слабый, и старый к тому же. Я не знаю. Впрочем, раньше он серьезно не болел, все прививки ему всегда делали… Поколем его пять дней, привозите в это же время – антибиотик рассчитан на сутки. Дома в тепле подержите. Старайтесь не застудить.Пять дней? Вот эту круглую сумму умножить на пять? Карина прикинула содержимое кошелька, который стремительно опустошался. Еще надо на такси – дождь усилился, пешком обратно не дойти – и на нормальную переноску.
На Белой Горке, уложив больного на диван и рухнув рядом, Карина вспомнила, что так ничего и не поела. Кажется, легендарный кофе Пал Палыча творит чудеса – это единственное, что с утра попало ей в рот, и тем не менее она еще жива и может двигаться. Но до «зефира» – уже нет. Самое большее – до головинского холодильника, который сейчас начнет опустошать. Ничего не поделаешь.
Перекусив, Карина поняла, что теперь тем более не в состоянии ехать в тетину квартиру. И как будто даже обрадовалась возможности остаться, на миг представив себя снова в чужих стенах, совсем одну. Уж лучше больной кот, чем совсем никого! И еще Рыжего позвала со двора. Тот сочувственно глянул на кота, словно понимал, что ему плохо, и растянулся, как всегда, у порога, а Карина устроилась рядом с Кошаней. Она думала, что кот теперь ее возненавидит, но он, наоборот, усиленно ласкался, заглядывал в глаза, пытаясь объяснить: «Это же я, ваш Кошаня, которого вы все так любите! Не надо меня больше к мучителю носить!» Он даже пытался запеть, чтобы доказать лояльность, но нос был заложен, мурлыканье получалось с акцентом, и скоро он умолк.
Карина придвинула настольную лампу – надо просмотреть бумаги и список документов, которые дал нотариус. А умирающий придвинулся к желтому согревающему кругу. Солнышко, догадалась Карина и направила лампу на Кошаню. Скоро клубочек развернулся, лапы вытянулись, и на спящей морде появилось выражение блаженства.Карина накрылась пледом с головой. Спасительная лампа светила до утра.
Утро принесло проблему, которую надо было сразу же решить. Ждали начатые дела, а на диване под лампой лежало полумертвое животное, и Карина боялась и выключить лампу, и оставить включенной. Выключишь – вдруг Кошане станет хуже. Оставишь – не дай бог пожар. Уже был печальный опыт, когда Иринка, еще в Москве, не погасила такую же лампу с гибкой шеей, а они все трое ужинали на кухне, смеялись, дурачились и не подозревали, что покрывало на диване нагрелось и задымилось. Прибежали уже на запах, потушили, но и напугались, конечно. Остались обгоревшее покрывало и убеждение, что включенные электроприборы действительно нельзя оставлять без присмотра. Не гасить лампу – и поджечь дом-корабль, где почти все деревянное? Выложить Кошаню на «сковородку» – а вдруг там сквозняки? А вдруг солнце спрячется?
И Карина отправилась в «Знайку». Иринка обрадовалась, что у них теперь есть настоящая квартира – правда, это сообщение поступило ей пока в сокращенном виде, что тетя просто им ее подарила.
– И мы там будем жить, мамочка? Мы пойдем туда прямо сейчас?
Карина объяснила, что в квартире пока жить нельзя – там начинается ремонт и надо убрать и закрыть вещи и мебель. Но Иринка, преданно глядя на нее, заторопилась уверить, что будет помогать, все-все будет делать, что надо! И не было сомнений, что ремонт для нее куда интереснее, чем блуждание по чистенькому надоевшему школьному садику.
– А мне как раз нужна твоя помощь, – серьезно сказала Карина. – Только не с ремонтом. Ты не могла бы посидеть с одним заболевшим котом?
Когда они подходили к дому и навстречу выбежал Рыжий, глаза у Иринки расширились от удивления, но она ничего не сказала и кинулась обниматься с недавним знакомым. Рыжий в своем репертуаре, подумала Карина. Она показала девочке кота на диване и лампу, которая ни в коем случае не должна упасть, веранду, куда можно выйти подышать и где сидит кролик, телефон, еду на столе и другие комнаты, куда ходить не следует. Иринка обещала все выполнить в точности.
– Не забоишься одна? – в который раз спросила Карина.
– Нет, я же буду не одна, – улыбнулась Иринка. – Их здесь столько… А где все остальные?
– Кто?
– Ну, те, кто здесь живет?
– Здесь сейчас только зверушки. И о них пока некому позаботиться.И пообещала, что вечером они вместе повезут Кошаню в лечебницу, где на стене висит удивительная картина «Пляшущий кот».
Сначала Карине представлялись всякие ужасы – дом в лесу, на отшибе, мало ли кто забредет. А вдруг авария, отключение электричества, потоп, ураган? А если Володя приедет неожиданно и увидит в своем доме незнакомого ребенка? Остолбенеют оба… Что она за мать – оставляет малышку одну в чужом доме! Чем она вообще занимается – лечит кота! Только что родная тетя умерла, одна, без доброго слова, не сочтя нужным даже позвать ее попрощаться. Думать об этом было особенно неприятно. Кем ее считала Антонина Петровна? Проходимкой? Вечной попрошайкой с протянутой рукой? Досадной подробностью в собственной жизни? Родственницей только по названию? Неужели она думала, что Карина оставила бы ее без помощи? Или можно так вжиться в собственное одиночество, что оно становится нормальным состоянием, а все остальное начинает казаться вмешательством и помехой, даже на пороге смерти?
