Карен Роудз - Сердцу не прикажешь
– Я не знаю. Клянусь тебе! – закричал, мотая головой, мальчик.
Вивиан приложила палец к губам и покосилась в сторону двери, за которой спала Надин. С того самого вечера, когда исчезла кукла Элизабет Мейсон, золовка донимала ее всякого рода предупреждениями. В эту горькую минуту, когда Вивиан предстоял нелегкий разговор, она не желала участия Надин. Пусть пока все останется только между ними.
– Что ты можешь сказать обо всем этом, Ники? – спросила она, стараясь говорить как можно спокойнее. В голосе не было ни тени злобы или укора.
Ники повернулся и посмотрел в темный угол, где стоял комод. Даже сквозь простыню и легкое одеяло Вивиан чувствовала, что мальчик дрожит. Сердце у нее упало.
– Я не клал его туда, – шепотом ответил Ники.
Вивиан слишком хорошо знала Ники, чтобы не понять, что он говорит неправду. Стараясь не расплакаться, она сжала кожаное ухо в руке. «Слезы тут не помогут, – подумала она. – А что поможет?» Вивиан хотела обнять Ники, но он, отстранившись, забился в дальний угол кровати.
– Ну пожалуйста, расскажи мне правду, – ласково уговаривала она сына.
– Я ничего не знаю!
Знаешь, хотелось закричать Вивиан, но она не осмеливалась произнести эти слова вслух. Она не могла в глаза назвать собственного сына лжецом. Даже в такую минуту не могла.
Только что она была счастливейшей женщиной на свете. Но грань, разделяющая в этом мире радость и страдание, подчас столь зыбка, и невзначай Вивиан перешагнула через нее. Байрон – человек добрый, благородный и достаточно уступчивый. Однако существовала одна область, в которой он демонстрирует абсолютную непреклонность. Когда речь идет о чести и неподкупности, он подходит не только к себе, но и близким ему людям со строгостью, которой отличались, вероятно, рыцари эпохи средневековья. Однажды Вивиан слышала, как Байрон сказал: «Запятнанная честь – это нонсенс». И из его уст это не звучало как преувеличение.
Беда в том, что Вивиан разделяла убеждения своего жениха. Получается, что внутри этого средневекового замка Ники нет места? Вивиан с нежностью смотрела на сына, раздираемая любовью к двум несовместимым существам.
К утру понедельника нервы Элизабет были натянуты, как струна. Цифра пять, маячившая в глубине сознания, выросла до угрожающих размеров. Именно столько дней оставалось до завершения работы Квинта в отеле. Мало того! Банкет по случаю помолвки Элледж и Томпсона должен был также состояться через пять дней. «Ладно, по крайней мере к следующим выходным все будет кончено», – мысленно утешала себя Элизабет. Она подаст заявление об уходе и покинет «Парквей Армз Отель», не испытывая угрызений совести, что покинула свое место, не доведя дело до конца.
Ее мучило лишь одно. В отличие от Квинта, готового с легкостью покинуть ее, Элизабет было непросто оставить свою работу. Благодаря наследству она решилась на кардинальные перемены в жизни, однако уверенности в том, что она поступает разумно, у нее все-таки не было.
Элизабет мысленно отложила решение дилеммы на потом и поспешила в Чайный зал, где была назначена встреча с Вивиан Элледж. Она застала свою собеседницу сидящей у окна за маленьким столиком. Кончиком наманикюренного пальца Вивиан водила по узорам на белой скатерти. Элизабет отодвинула стул и села рядом. Взглянув на бледное, искаженное страданием лицо Вивиан, она встревожилась.
– Вы хорошо себя чувствуете, Вивиан? – осведомилась она.
– Конечно, – ответила та и, с трудом изобразив на лице улыбку, устремила на Элизабет неподвижный взгляд.
Та принялась возиться с папкой, которую принесла с собой, одновременно раздумывая, как бы потактичнее сформулировать следующий вопрос. Проработав довольно долго в бюро обслуживания, Элизабет твердо знала, что чем тщательнее ведется подготовка церемонии бракосочетания, тем больше бывает нервотрепки. В последнюю перед свадьбой неделю все причастные к этому событию люди обычно чувствуют себя, словно экипаж самолета, входящего в штопор.
– С мистером Томпсоном, наверное, не так-то просто найти общий язык? У него свои взгляды на это событие! – сказала Элизабет, стараясь, чтобы ее замечание звучало как можно небрежнее.
– Пожалуй, нет. Или, возможно, я этого не замечаю, – ответила Вивиан с задумчивой улыбкой. – Если обстоятельства вынуждают, Байрон умеет быть образцом тактичности.
«Второй промах, – подумала Элизабет. – Однако? Что-то здесь все-таки не так. Наверное, дела с помолвкой столь плохи, что Вивиан уже не может этого скрыть». Рискуя показаться навязчивой, Элизабет осмелилась задать очередной вопрос.
– А как Ники воспринимает все это?
Вивиан побледнела, положила руки на колени и сразу как-то сникла. Элизабет встревожилась и отложила в сторону папку.
– Что-нибудь случилось, Вивиан? – участливо спросила она.
Вивиан выпрямилась.
– Мне надо кое-что сообщить вам, – начала она, не поднимая глаз.
Движимая сочувствием, Элизабет инстинктивно подалась вперед, но Вивиан отстранилась, словно опасаясь, что излишняя близость подорвет ее решимость и помешает высказать все, что она хотела.
– Прошлой ночью я зашла в комнату Ники, – продолжала Вивиан, и, водрузив на колени сумочку, открыла защелку. Вдруг, словно настигнутая какой-то мыслью, она окинула взглядом зал и поспешно закрыла сумочку. – Простите, Элизабет, как это я не подумала?! Только не здесь.
– Может быть, поищем место поспокойнее? – предложила Элизабет и огляделась вокруг. Сердце забилось неровно, когда она заметила стоявшего в дверях Квинта. Он начал пробираться к ним сквозь заполненный посетителями зал.
– Да… пожалуйста, – с трудом промолвила Вивиан. – Это действительно очень важно.
– Что? – рассеянно переспросила Элизабет, вновь поворачиваясь к собеседнице.
В спешке оттолкнув стул и зацепившись за край скатерти, Вивиан поднялась и устремилась в коридор. Она ведь чуть было не поделилась своей тревогой, касающейся Ники, мелькнуло в голове Элизабет. Возможно, признания Вивиан каким-то образом связаны и с Каспером. «Нельзя ни в коем случае упускать такой шанс», – решила Элизабет и, схватив в охапку документы, бросилась следом за Вивиан.
Квинт остановился как вкопанный посреди зала. Он был озадачен столь поспешным бегством двух дам. Смущенная его взглядом, Элизабет промчалась мимо, пробормотав на ходу слова приветствия. Ее не покидало ощущение мучительной раздвоенности. С одной стороны, она благодарила судьбу за то, что нашелся предлог, помешавший их встрече, с другой – сожалела, что эта встреча не состоялась.
К четвергу Квинт окончательно убедился в том, что его избегают. Стоило ему, завидев Элизабет издали, попытаться приблизиться, как она мгновенно находила предлог, чтобы исчезнуть с его глаз. На телефонные звонки она не отвечала. Предложения встретиться, которые Квинт оставлял на автоответчике, изобретая всевозможные предлоги, также не дали желаемого результата. Элизабет отвечала на них вежливым отказом, передавая записки через дежурного у стойки с ключами.
