Линда Чейтер - Дьявол по имени Любовь
— Ах так? — В голосе Харли прозвучали крайне неприятные нотки. — Ты считаешь меня глупцом? Думаешь, я не знаю, что происходит в подобных местах?
— У меня ничего с ним не было, — сказала я, чувствуя себя несчастной. — Он один из друзей Триш.
Что ему наболтала эта глупая сучка?
— Это совсем не то, что до меня дошло. Кое-кто сказал мне на нашей свадьбе, что он твой старый дружок! — Глаза Харли выкатились из орбит, а голос стал пронзительным. — Мне хотелось бы знать, что он делал там, на нашей свадьбе? А также почему ты вдруг исчезла среди торжества. Теперь я начинаю понимать, куда и зачем. Думаю, ты была с ним! Хочешь сделать из меня полного идиота! Ты тайком ускользнула, чтобы быстренько перепихнуться с ним в память о прошлом!
— Это неправда! — От подобной несправедливости из глаз моих полились слезы. — Почему ты мне не веришь?
Харли схватил меня за плечи и начал трясти.
— Послушай, Синди! Я не вчера родился на свет! Такая привлекательная девушка, как ты, не могла не иметь любовников! Я должен знать о них. Скажи мне правду! Сколько их было?
— Я… гм…
— Боже мой! Не говори, что их было столько, что ты не можешь припомнить и сосчитать! — Да нет же…
— Замолчи! Не говори ничего! — Харли отбросил простыни и спрыгнул с кровати. — Я не в силах этого вынести! При мысли обо всех этих мужчинах!..
— Но…
— Не говори мне… Я не желаю слышать! — Он прошел через комнату к окну — Как ты можешь так мучить меня?
Я зарылась лицом в подушку, чтобы задушить слезы обиды.
Почему все пошло так ужасно?
Харли молчал. Минутой позже я услышала, как открывается балконная дверь, и на меня повеяло прохладным ночным воздухом. Хлопнула балконная дверь, закрываясь, — он вышел.
Я села в кровати.
— Харли?
Ответа не последовало. Выбравшись из постели, я на цыпочках направилась к балкону. Харли стоял там в бледно-голубом халате, вцепившись в перила дрожащими руками и вперив невидящий взор в темноту тропических зарослей.
Я открыла дверь.
— Харли!
Он повернулся ко мне — лицо его было искажено страданием.
— Не будь идиотом, — сказала я мягко, — ты воображаешь то, чего не было и в помине. Идем в постель!
— Ах, идиотом? — Харли отстранился от меня и моих протянутых к нему рук. Голос его прозвучал холодно. — Ты заставила меня пройти через все это, а теперь называешь идиотом? — Он провел рукой по волосам и покачал головой. — Я не знаю, что и думать, Синди. Право, не знаю.
— Да прекрати ты! Нечего дуться!
— Я никогда не дуюсь. — Харли скрестил руки на груди и снова вперил взор во тьму.
Я вернулась в комнату и подождала, но его силуэт на балконе оставался неподвижным. Во мне разгорался гнев. Как он смеет обвинять меня в том, что я спала с таким монстром, как Чак Вудкок? Харли обращается со мной как со шлюхой, с проституткой! Вполне в его духе то, что он воображает меня кем-то вроде героини фильма «Красотка». А что бы делал Харли, если бы я и впрямь была проституткой? Как та девица из фильма? И какое продолжение имела бы эта история в жизни? Я представила себе, как ссорятся стареющие Джулия Робертс и Ричард Гир[12], пока она укладывает спать детей.
Вот он оборачивается к ней, перестав чистить зубы, и бросает ей в лицо: «Как ты смеешь критиковать меня после всего, что сделала? Если бы не я, ты бы все еще околачивалась на улицах…»
Я медленно сосчитала до ста, потом заперла балконную дверь и выключила свет.
— И черт с тобой, — сказала я пустой комнате. Послышался энергичный стук в стекло балконной двери.
— Впусти меня, Синди! Перестань дурить!
Я забралась в постель и зарылась головой в подушки. Измученная тем, что целую неделю удовлетворяла сексуальные аппетиты Харли, я тотчас же крепко уснула.
На следующее утро он был полон раскаяния.
— Не знаю, что на меня нашло! — Харли поднялся с мокрого плетеного стула, на котором провел всю ночь. — Мне очень жаль, Синди! Прости меня! Я чувствую себя ослом.
Его зубы выбивали дробь. Руки и ноги покрыла гусиная кожа.
— Похоже, меня кто-то искусал. — Встревожившись, Харли начал рыться в многочисленных флакончиках и горшочках фирмы «Лапиник» на туалетном столике. — Есть у нас какой-нибудь антисептический крем?
Позже в тот же самый день я нашла Харли в нашем номере. Он лежал на кушетке, прижимая к животу диванную подушку, и отчаянно рыдал.
— Харли! — испуганно вскрикнула я. — Что случилось? Судя по виду, он был серьезно болен или съехал с катушек.
Харли издал страдальческий вопль, потом сел на кушетке и улыбнулся мне:
— Что? Ты что-то сказала?
Я молча смотрела на Харли, опасаясь за его рассудок.
— О, прости, это всего лишь мои биоэнергетические упражнения, — объяснил он с глупейшим видом. — Я погружаюсь в свои детские эмоции, чтобы выпустить скопившуюся во мне ярость. Если этого не сделать, она будет нарастать и вызывать напряжение. — В глазах его появились огоньки. — Конечно, это не единственный способ снимать напряжение, — добавил он, бросая многозначительный взгляд на постель. — Хочешь?
В подобных обстоятельствах я сочла своим долгом согласиться, но что-то изменилось. Теперь секс уже не был ничем не осложненным физическим актом, теперь в нем появились моральные отголоски наказания и подавления. Каждый толчок в моем теле отдавался обвинениями, которые я слышала от него прежде, и проникал в мое сознание. Ему была нестерпима мысль о том, что я дарила свою благосклонность другим мужчинам, но разве могло быть иначе? Я предложила Харли свое тело, и он взял его как трофей, как свидетельство своей мужской сущности и силы. Он не сделал попытки заглянуть глубже, проникнуть дальше красоты Синди, в ее внутренний мир, в ее личность. Я чувствовала себя преданной и оскверненной этими его знаками внимания. Я никак не ожидала, что любовь может быть такой.
На следующий день во время наших ежеутренних сексуальных упражнений я внезапно получила передышку.
— О Боже! На простынях кровь! — закричал Харли, выпрыгивая из постели будто ужаленный. Он осмотрел свои покрасневшие гениталии, потом помчался в ванную с выражением ужаса на лице.
Сквозь запертую дверь до меня доносилось журчание воды, пущенной на полную мощность.
— Не волнуйся! — крикнула я. — У меня просто начались месячные.
Наконец Харли вернулся с полотенцем, обернутым вокруг талии.
— Должно быть, ты разочарована, дорогая, — сказал он, садясь на краешек кровати и протягивая мне коробку бумажных салфеток. — Я очень разочарован.
— Думаю, я переживу это. — Я улыбнулась от облегчения, поскольку теперь целую неделю могла располагать своим телом.
