Елена Рахманова - Любит – не любит
– Не положено.
Затем безошибочно шагнула навстречу Роману и Михаилу Ильичу. Те что-то сунули ей в карман – каждый в свой – накрахмаленного белоснежного халата и осторожно приняли из ее рук по свертку.
После этого сестра отступила в сторону, и Тина кинулась к матери. Лицом к лицу с родными, она уже не чувствовала себя такой уверенной, как в палате наедине с самой собой.
– Вы с папой на меня не очень сердитесь? – совсем по-детски прошептала она на ухо матери, обнимая ее.
– Ну что ты, родная. Дети – это же такая радость, – ответила та и всплакнула. «И радость, и счастье, и тяжкий труд», – мысленно добавила она.
А затем наступил черед Иры с Александрой. Они целовали, обнимали Тину, всовывали ей в руки цветы. А она все старалась объяснить им, что просто не могла поступить по-другому, словно кто-то ее об этом спрашивал.
– Вы только посмотрите, какие они хорошенькие, – суетилась она и приподнимала кружевные уголки парадных пеленок. – Правда прелесть? Ведь правда же?
Ей требовалось еще и еще подтверждение того, что все она сделала правильно. Громоздкий букет она перекладывала из руки в руку, чтобы самой лучше видеть малышек. И вдруг замерла как вкопанная, устремив глаза в сторону входной двери.
Все невольно проследили за ее взглядом. Там с букетом таких же розовых роз стоял Венчик. Он переминался с ноги на ногу и явно чувствовал себя не в своей тарелке.
– Ну наконец-то, – облегченно пробормотал Роман себе под нос, и Александра, стоящая рядом, удивленно посмотрела на мужа.
– Ты его ждал? – спросила она.
– Кого? – наигранно-недоуменно спросил Роман и в нарочитом удивлении приподнял брови.
– Его! – И Александра подбородком указала на топчущегося в дверях бывшего супруга.
– Я – нет. А вот она – да, – вздохнул Роман и перевел взгляд на Тину.
А она медленно, как неподвластная самой себе, сделала шаг по направлению к Венчику, потом еще один, а затем побежала и бросилась ему на шею.
Венчик хотел было обнять ее, но мешали цветы.
– Да возьмите же, наконец, у меня этот веник! – взмолился он и пожалел о своих словах, когда увидел, как к нему с угрожающим видом устремилась Александра.
– Что тебе здесь надо? – глухо спросила она, но взяла цветы из его рук.
– Жену из роддома встречаю! – с вызовом ответил он. – Неужели не ясно?
Вплоть до этого момента Венчик гнал от себя мысль о женитьбе как невозможную для него ни под каким соусом, а сейчас вдруг почувствовал себя до странности свободным. Словно шагнул за рамки, им же самим установленные для себя в жизни, и удивился, насколько же чудесная перспектива открывается перед ним. Женитьба на Тине уже казалась ему чем-то само собой разумеющимся. И вообще, хватит позволять обращаться с собой как с существом низшего сорта, что столпились вокруг него. Отныне он как-никак глава семьи!
– «Встречаю жену из роддома…» Ты это сказал? – не веря своим ушам, спросила Тина.
Если сейчас услышит, что ей померещилось, она этого не переживет.
– А кого же еще? – ответил Венчик. – Конечно, жену. – И поцеловал ее.
В памяти тут же ожили воспоминания, от которых в ушах зазвенели колокольчики, а сердце сразу забилось чаще. Как же долго он ждал этого мгновения, как мечтал, оказывается, о нем!
Но в паре шагов от них тесным полукругом стояла группка людей. Кого-то из них Венчик знал, кого-то нет. Но в этих последних прослеживалось, точнее, неуловимо ощущалось нечто общее, и не только в чертах лиц. Однако не это сейчас заботило его. Ему предстояло самое трудное – увидеть свою дочь. Как Венчик боялся, что не сможет скрыть равнодушия, разочарования или брезгливости при виде новорожденного младенца. Конечно, час, проведенный с Петюней, подготовил его ко многому. Но сыну Александры и Романа было уже около года. Вполне оформившийся, большой человечек, с которым даже поговорить можно. Неужели ему опять предстоит лицезреть драного кролика?
– Какая из них моя? – шепотом спросил Венчик, переводя взгляд со свертка в руках Романа на точно такой же, который держал неизвестный ему пожилой мужчина.
– Обе… твои, – прошептала Тина и увидела, как Венчик побледнел и чуть отшатнулся от нее. Да, рано она обрадовалась, рано поверила в чудо.
– К-как обе? Мне не сказали, что у тебя двойня. – Даже две такие короткие фразы Венчик не смог выговорить без запинки, так велико было его потрясение.
– Это тебя пугает? – очень тихо, так, чтобы слышал лишь он, спросила Тина.
Венчик не ответил. Шагнул к Роману и посмотрел на малышку, которую тот держал на руках. Крохотное личико в кружевных оборках чепчика выглядело кукольным – нежным и трогательным. Бесконечно выразительным… и родным. Венчик вдруг поймал себя на том, что не может отвести от него глаз. Одно дело – смотреть на чужого ребенка, и совсем другое, оказывается, – на своего. Господи, на своего! Так в мгновение ока человек проникается сильнейшим чувством любви, узнав, что невзрачный пожилой дядька – его отец, с которым их давным-давно развела судьба, что девушка, на которую он ни за что не обратил бы внимания, – родная сестра.
– Моя дочь. У меня есть дочь, – произнес Венчик и вслушался в свои слова, чтобы прочувствовать важность произошедшего, и вдруг понял, как бесконечно много значит для него эта крошка. Слова отдались где-то в сердце, порождая волну тепла, что наполнила все его существо. – Ух ты, моя маленькая, какая же ты хорошенькая, – продолжил он, обращаясь уже к малышке.
Будто услышав его, крошка открыла глаза. И Венчик вдруг совершенно точно увидел, что она смотрит на него – и улыбается! Сколько бы потом его ни разуверяли, что младенцы нескольких дней от роду не различают предметов, Венчик упрямо стоял на своем.
Он чуть было не прослезился от нахлынувших чувств и требовательно произнес, протянув руки:
– Дай!
Роман осторожно передал ему сверток с бантами. Венчик неуклюже взял его двумя руками снизу. И тут совсем рядом раздался обиженный плач. Новоиспеченный отец повернул лишь голову, боясь сделать неверное движение и уронить драгоценную ношу.
– Она что, обиделась? – удивленно спросил он Романа. – И кто этот мужчина, который ее держит?
– Твой тесть, я полагаю. Михаилом Ильичом зовут, – тихо сообщил Роман. – Между прочим, тут есть еще кое-кто из твоей новой родни.
Но Венчику было не до них. Он посмотрел на дочь, перевел взгляд на другую и попросил Романа:
– Подержи, пожалуйста.
Затем он взял из рук Михаила Ильича второй сверток. Наверное, это вышло случайно, но малышка тут же замолчала. И Венчик ощутил странное волнение в груди: и эта признала его! Ему показалось, что у второй малышки волосики чуть темнее, но во всем остальном она показалась ему такой же трогательной, хорошенькой… и беззащитной.
