Арина Холина - Прямо по замкнутому кругу

– Груб?

– Может, но главное – честен. Я не могла больше так жить, услышав правду. Не знаю, почему, но это сработало. Самой странно.

– Да ладно тебе! Ты все сделала сама. Ты молодец!

Когда было покончено со взаимными восторгами, Андрей помылся и поспал, а потом вернулся Якут, и Маша вернулась, и они все пили бурбон, и Слава обнимал Катю, а та смотрела на него похотливо, и Маша смущалась, а Андрей так напился, что все происходящее казалось ему телевизионным реалити-шоу.

Маша, кажется, тащила его домой, а у него заплетались ноги, и он плакал.

Андрей никогда не плакал. Не потому, что был мужественным и сдержанным, а потому, что он не умел любить, страдать, сочувствовать, жалеть – отчасти, потому что ему казалось, будто его никто не любит, отчасти потому, что жизнь представлялась ему совершенно бессмысленной.

Он заплакал, наверное, первый раз за десять лет – и ему понравилось.

Андрей плакал обо всем сразу – о том, что жизнь не удалась, о том, что она так бесславно закончилась, обо всех упущенных возможностях и о тех годах, что он провел словно в забытьи.

И первый раз он узнал, что плакать можно не тогда, когда больно, не когда ты слаб, а когда ты прощаешься с тем, что тебе вовсе не дорого. И ты не знаешь, что чувствуешь – горе, радость, тоску, восторг… ты просто чувствуешь – и этого достаточно.

Он не помнил, как заснул, а проснувшись, нашел записку от Маши: «Мне нужно сказать тебе кое-что важное. Встретимся вечером».

Андрей хмыкнул. Зачем сообщать, что скажет «что-то важное» заранее? Чтобы он приготовился к худшему? К лучшему? Испортить настроение?

Пить хотелось так сильно, что Андрей готов был утолить жажду водой из унитаза, но сдержался.

Нацепил тренировочные штаны и поплелся к Якуту.

– Славка уже третий день пропадает на таможне, – сказала Катя. – Байки пришли. Кофе хочешь?

– А вода есть? – проскрипел Слава.

– Умираешь? – улыбнулась Катя.

– А ты нет?

– Да мне конец!

Они выжали в кастрюлю все лимоны и апельсины, что были в доме, залегли на диван и уставились в телек, который показывал «Части тела».

– Четыре сезона, – похвасталась Катя.

– То есть до вечера нам есть чем заняться? – уточнил Андрей.

На пятой серии Панов отключился, а проснувшись, обнаружил, что Катя спит, прижавшись к нему, а его рука находится в ее трусах. Андрей уставился на нее, не решаясь пошевелиться.

Она открыла глаза.

– Ой, – выдохнула она. – Мне снилось, что у нас был секс.

И неожиданно Андрей понял, что секс с этой девушкой – самое важное в его жизни.

Короткое замыкание.

Андрей никогда не понимал тех, кто умеет держать себя в руках, когда дело касается секса, но то, что произошло сейчас, было выше обыкновенной похоти, химии, притяжения. Это было безумие – и они знали об этом, но ничего не могли поделать.

– Твою мать… – пробормотала Катя, когда все закончилось.

– Гмм…

– У тебя так было? – повернулась она к нему.

– Ну-у… Я ни в чем сейчас не уверен.

– Есть ощущение, что мы не должны были этого делать.

– Но сделали, – напомнил Андрей.

– И еще сделаем, – заявила Катя и положила руку ему на живот.

Это было прекрасно. Андрей задыхался от желания, у него сосало под ложечкой, он видел, чувствовал, вдыхал ее одну.

– Че-ерт… – протянула Катя, когда они курили после душа. – И что делать-то?

– В смысле? – насторожился Андрей.

У него было достаточно опыта, и он знал, что девушки имеют слабость рассказывать об изменах своим мужчинам. Вроде бы им тяжело жить с грузом вины. По его мнению, девушки просто не могут страдать в одиночестве – им нужна компания. Хотя бы уже почти бывший молодой человек.

– Андрей, для меня это не просто секс, – сказала Катя. – В моей жизни было слишком много «просто секса»…

– Сколько? – перебил он.

– Сколько у меня было мужчин? – уточнила Катя.

Андрей кивнул.

– Это сейча стак важно?

Андрей пожал плечами.

– Ну-у… Штук пятьдесят.

Она замолчала.

– Я не люблю Славу, – произнесла она наконец. – Не уверена, что уже люблю тебя, но мне ни разу еще так не сносило крышу. От того, будет ли у нас секс, зависела моя жизнь, понимаешь?

– Понимаю, – согласился Андрей.

– Да неужели?! – воскликнула она, уставившись на него. – У тебя серьезно с Машей?

– Да с Машей у меня вообще никак! Просто… Я должен тебе кое-что сказать.

Катя ждала.

– Я через месяц умру.

Катя молчала.

– Это шутка? – спросила она.

– Веселая такая шутка, ага. Гроб, ритуальный автобус, поминки – приходи, поржешь! – отчего-то зло и грубо ответил Панов.

Ему было хорошо с Катей. Он за ней не ухаживал. Она не флиртовала, не ломалась, не строила из себя бог знает что. У них просто был лучший на свете секс и что-то еще, что нельзя обозначить как дружбу, но хотелось бы назвать доверием, если бы им было что друг другу доверить. Скорее это было таинственное ощущение близости – и сексуальной, и духовной, которая пока только зацвела, распустилась, одурманила их ароматом, но не успела дать плоды.

Катя плакала. Андрей ее утешал.

– Это ведь несправедливо, когда уходят молодые и красивые! – ревела она.

– Старые и некрасивые тоже хотят жить, – гладил ее по голове Андрей. – Вуди Аллен, например.

– Ну что ты сравниваешь! Какое мне дело до Вуди Аллена! – сердилась она.

– Я пойду, наверное, – Андрей не без труда поднялся с кровати. – Скоро Славка приедет. И Маша. Она что-то затеяла.

На улице Андрей остановился, закурил и уставился на дорогу. Все эти люди, водители, спешат куда-то. Одни из них приедут домой, другие попадут в аварию, их отвезут в больницу, а некоторых отправят в морг. Но сейчас, в то короткое мгновение, когда Андрей успевает рассмотреть цвет и марку автомобиля, они живут, дышат, думают, верят во что-то.

Маша вернулась минут через пять после него. Андрей уже разделся и голый лежал на постели. Она смутилась.

– Ты не мог бы… надеть штаны?

– Маш… – с упреком произнес он. – Мне и так нелегко…

– Ну, хорошо, – согласилась она. – Я беременна.

– Чего?

– У меня внутри растет твой ребенок, – пояснила Маша.

– Мой?

– Андрей! – прикрикнула она. – Ты меня достал! Ре-бе-нок. Бе-ре-менна я.

Андрей думал. Точнее, он впал в странное состояние, когда мысли несутся со скоростью гоночного болида под управлением Шумахера-старшего, а сосредоточиться он не мог ни на одной.

– Настоящий ребенок?

– Да.

– Это точно? – робко поинтересовался он.

– Да.

– И что?

– Я хочу его.

У него пересохло во рту. Андрей выпил теплого спрайта, пристроился рядом с Машей, взял ее за руку.

– Но как ты… справишься?