Светлана Демидова - Игрушечное сердце
Юсупов резко отвернулся, положил руки на руль, уперся в них взглядом и задумался. Молодая женщина боялась пошевелиться. От того, что он сейчас скажет, зависит ее дальнейшая жизнь или… не жизнь… Она уже почти уговорила себя, что вполне может существовать на этом свете и без Виктора Юсупова, а он опять вдруг попался на ее пути и в очередной раз все переиначил. И теперь очевидно, что без него она не может… Совершенно…
Виктор молчал долго. Когда Лариса уже схватилась за ручку дверцы, чтобы выйти в никуда, он, наконец, сказал:
– Врать не буду. Возможно, я больше никогда не искал бы встречи с тобой, если бы мы сейчас не встретились. Если еще честнее, то… – Он вдруг повернулся к ней и буквально пригвоздил взглядом к сиденью. – Я вообще не вспоминал о тебе, Лариса. Но ты… не дергайся… прошу… Все не так, как ты сейчас подумала… Понимаешь… есть у меня такая кошмарная привычка – вычеркивать людей из своей жизни. С кем не получилось, с кем не справился – того вон! Мне казалось, что в этом сила. Я только недавно понял, что все совсем наоборот. Я слаб, Лариса… слаб… Я с детства научился ставить перед собой щит и загораживаться им от людей, от каких-то негативных проявлений жизни, будто их просто нет… Но они есть! И недавно выяснилось, что я хочу быть в самой гуще любых событий. Я устал сдерживать себя, я хочу просто жить…
Виктор опять протянул к ней руку, погладил ее волосы и добавил:
– А еще я хочу любить… Хочу, чтобы меня любили… Ты любила… Я это понял сразу, как только увидел тебя вместе с твоим дурацким чемоданом. В этом смысле наша сегодняшняя встреча – не случайна. Она должна была произойти и… произошла…
Лариса закрыла руками лицо и разрыдалась. И как же это сладко было – рыдать по такому счастливому поводу.
– Ну что ты, дурочка… – ласково произнес Юсупов. И оттого, что эта его интонация была совершенно новой, молодая женщина расплакалась еще горше или… счастливее. Этого было уже не определить. Она всхлипывала, шмыгала носом и чуть взвизгивала. Наплевать на растекшуюся косметику, на то, что на стильный кремовый костюм падают со щек темно-серые капли и расплываются отвратительными пятнами с рваными краями! Лариса могла бы так рыдать еще очень долго, если бы Виктор вдруг не прижал ее к себе и не заговорил в ухо: – Не плачь, моя девочка… Лорка моя непутевая… Все у нас будет хорошо… Вот увидишь… А за куклу ты меня не кори. Она… разбилась… ушла… исчезла… а вместе с ней, возможно, все дурное и нелепое, что нас разъединяло… Мы теперь будем вместе… Лорка… Лорочка моя… Имя-то у тебя какое… удивительное…
И эта «непутевая Лорка» опять обняла его за шею и зашептала в ответ еще горячее:
– Я люблю тебя, Витенька… Тебя одного, всю жизнь… С самого детства… Как первый раз увидела, так и все…
И она говорила и говорила ему всякие глупости, несла ужаснейший вздор, на который так горазды любящие люди, и называла его Витенькой, и он больше не кривился и не требовал, чтобы она величала его Виктором. Он наконец принял ее целиком.
А потом они поехали домой к Ларисе, и все между ними происходило уже совсем по-другому. Они будто впервые соприкоснулись телами, а потому никак не могли насытиться друг другом. И это был не просто секс, не интим для услады тел. Ими обоими двигала любовь. Виктор по-прежнему не говорил Ларисе никаких слов, но она уже знала, что скажет после, и даже замуж позовет. А сейчас она и без слов чувствует, что он тоже ее любит… любит… потому что без любви так нельзя обнимать, так целовать… Она же женщина… она же в этом разбирается…
Когда измученный поцелуями и объятиями Виктор мгновенно заснул, Лариса выбралась из постели и подошла к компьютерному столу, где в нише вместо погибшей Варвары опять стояла Лизи в длинном бархатном платье цвета какао, с жемчужинками в волосах и ушках. По-прежнему круглилось румяное фарфоровое личико с трогательной ямочкой на подбородке, огромные карие глаза были широко распахнуты, а чуть приоткрытые губки улыбались. Лариса вспомнила, что ей часто казалось, будто Лизи что-то хочет сказать и никак не может. Она еще раз взглянула на куклу – из глаз игрушечной барышни заструился свет. Или же просто кукольное лицо осветил луч заходящего солнца, просочившийся сквозь щель в шторах? Лариса улыбнулась лучу, потом кукле и взяла ее в руки. Конечно же, красавица Лизи всегда знала, что ее хозяйка будет счастлива. Именно это она всегда хотела сказать. Вот, оказывается, какую тайну так бережно хранила эта кукла.
Виктор сказал, что вместе с разбитой Варварой исчезло все, что их разъединяло. Да, он прав! Хорошо, что нет больше куклы, которая умудрилась так повлиять на их жизни. Даже ее реплика чуть не развела их в стороны во второй раз. Пусть вместо нее милая Лизи смотрит на их с Виктором счастье и улыбается. И еще Бэтти с Кэтти!
Лариса повернулась в сторону книжной полки, где сидели двойняшки. Они тоже улыбались ей и протягивали ручки, как самые настоящие маленькие девочки. И молодая женщина, никогда не хотевшая иметь детей, вдруг поняла, что у нее непременно родится дочка, которая будет играть в эти куклы и, может быть, даже сможет полюбить странную Мари с ее мягкими ручками и ножками, прошитыми поверху крупными стежками. Они с Виктором обязательно назовут свою дочь Викой, Викторией – победительницей! У нее будут такие же длинные темные волосы, завитые в локоны, как у мальчика с белым отложным воротничком и шелковым бантом на груди, и Ларисины большие, чуть удлиненные к вискам глаза. Она будет настоящей красавицей, их девочка…
Вместе с Лизи Лариса подошла к дивану, на котором спал Виктор с самым умиротворенным выражением лица, и посадила куклу на журнальный столик, стоящий рядом. Потом опять счастливо улыбнулась и осторожно, чтобы не разбудить любимого, скользнула под одеяло. Но Юсупов все же на миг вынырнул из сна, ласково назвал ее дворовым именем, обхватил обеими руками, прижал к себе и тут же опять заснул. Ларисе было не очень удобно лежать на руке Виктора, но она боялась пошевелиться, чтобы его не потревожить. И всякое неудобство исчезло само собой. Лариса поцеловала руку, обнимающую ее за шею, и сама провалилась в глубокий, врачующий и очищающий сон.
