Мама знает лучше - Ария Тес
— Что ты… — шепчу внезапно севшим голосом, — Что ты здесь делаешь, Григорий?…
Он молчит, но я слышу тяжелое дыхание. А потом…
— Я не мог отпустить тебя одну.
— Почему? — почти рыдаю, — Почему не мог?
Пауза величиной в вечность.
И контрольный.
— Ты уже знаешь почему, Аури.
Бам!
Наслаждайся.
*От автора: дорогие девочки))) прощу не принимать эти слова на свой счет) автор не стремится никого обидеть или задеть) это просто едкий сарказм и женская обида нашей гг)))
«Ультиматум Аури»
Аури
Встреча была назначена в их компании.
Я хорошо знаю дорогу до завода, где делается лучший яблочный сидр в стране. Приехала вовремя, в сопровождении своего охранника Жоры уверенно иду по коридорам, следуя за помощником Антонины Алексеевны. Парню сейчас ближе к тридцати пяти, но я знала его совсем еще белозубым. Сразу после института он пришел работать к Антонине Алексеевне, и я так ей тогда восхищалась. Мол, какая добрая тетя! Ей же плевать на его опыт, она ему шанс дала! Великодушная какая! А по факту, знаете что? Как любой «биг босс», Антонине Суковне просто захотелось сочной, молодой задницы. Да, здесь тоже нет ничего эксклюзивного: Антонина у нас женщина прогрессивная. Наравне с мужчиной крутит роман со своей секретуткой. Нет, я не осуждаю, на самом деле. Задница-то действительно хороша.
Олег говорит мне сквозь зубы что-то вроде «вас ожидают», а потом открывает дверь и отступает на два шага назад.
Малыш, не скалься на меня. Была б моя воля, я бы тебя с собой взяла, но хозяин сказал: место. Негоже любовнице в семейные дела лезть! Поэтому место. И лицо попроще.
Мы заходим в большой конференц-зал.
Тут уже все. Ну, почти все. Давида теперь не отпустят в ближайшие Х лет. Пока, конечно, все сомнительно. Он сядет по-любому, но вот насколько? Зависит от количества пострадавших. Чтобы подвести его под максимум за все преступления, которые он совершил, нужно собрать больше свидетелей. Я уже придумала, как это сделать — каюсь. Они боятся? Тогда нужно лопнуть пузырь «опасности», а как это сделать лучше всего? Поднять СМИ.
Надо просто запустить новость, что успешный бизнесмен со своими милыми хобби попал под наблюдение следственных органов, и уже даются показания. Я знаю, как работает человеческий мозг. Когда они увидят, что остальные не испугались, тоже захотят поступить правильно. Думаю, что в будущем у нас будет еще кто-то, кого я не предоставила. Думаю, их гораздо больше.
Но это пока неважно.
Для меня.
Для Настюши — да.
Стоит мне показаться, как она тут же вскакивает, цепляется за стол и шипит:
— Ты мерзкая гадина! Я тебя…
— Настя, угомонись!
Осаждает Антонина. Кстати, грубо. И нет, неприятно, что за меня заступились наконец-то. Она не меня защищает, не ее, и даже не Алешу. Себя. Почуяла акула кровь, но не ринулась — кровь-то ее. Куда бежать теперь?
Никуда.
Я хмыкаю и подхожу к столу, сажусь за него и поднимаю глаза.
Вообще, это выглядит шедеврально. Серьезно. Гай Ричи плачет где-то в стороне: в комнате интимная полутьма, стерильно, как в палате. Белые стены, стеклянный, длинный стол. Кожаные кресла…и мы. По две стороны баррикад. Я с одного края, они с другого: Настя, Леша и Антониночка.
Слабо улыбаюсь, по очереди пробегаюсь по их лицам. Настино, скорее всего, перекошено от ярости. Понять трудно. Уколы красоты — дело такое, сложно разобрать за ними истинные эмоции. Антонину прочитать попроще. Она не перебарщивала так жестко, а может, уже давно, как хамелеон, подстроилась? Неважно. Ее эмоции прочитать проще: она старается их сдержать, но злость и ярость на месте. Была б ее воля, воткнула бы мне в шею огромные, ржавые ножницы. Почему ножницы? ПА-ТА-МУ ЧТО. А вот Алесей…он выглядит растерянным. Щетина отросла, под глазами залегли сильные, черные круги.
Устал.
Наверно, ночь не спал. Пытался помочь другу. Он же у нас такой, знаете? Близким людям всегда руку помощи протянет. Ну, поистине близким людям, а не своей жене.
Ладно, это лирика. Я встряхиваю волосами, кладу на стол папку и подталкиваю Антонине.
— Читайте, Антонина Алексеевна. После этого продолжим нашу милую, семейную встречу.
Папка шуршит, но катится ровно до ее наманикюренных пальчиков.
Ловит жестко.
Нет, я, конечно, должна признать. Снимаю шляпу. После того срыва в ее телефонном звонке, она больше себе такого не позволяла. Ведет даже сейчас, несмотря на свое отношение, абсолютно бехэмоциональную игру. Контролирует. Каждый вдох, взгляд и даже самый минимальный, небрежный поворот головы.
Напряжена.
Сэма пытались ведь убить не просто так. Значит, она подозревает, что он все-таки мог что-то раскопать.
И он раскопал.
А я добавила.
Наблюдаю не без удовольствия, как моя бывшая адская свекровь сначала резко краснеет, потом бледнеет, потом идет пятнами. Ее губы натягиваются в одну тонкую линию, а глаза истерично скользят по строчкам любовно вбитого текста. С выравниваем по ширине, всем отступами и интервалами. Короче, с полностью соблюденными правилами форматирования деловых документов.
Я улыбаюсь.
Не могу сдержаться! Чувствую высокий, ласковый, чарующий триумф, который греет мне душу.
Медленно откидываюсь на спинку кресла и вздыхаю, переведя взгляд на Лешу. Он хмурится. Кулаки вон сжимает, бесится. Хочет ударить? Вряд ли. Тогда чего?
Он хочет ответов.
Не знаю, откуда берется эта мысль, но она очень осязаемая. Почти реальная. До нее почти можно дотронуться.
Господи, ты серьезно не знаешь, да?…
Жаль ли мне тебя? Если ты не знаешь, полагаю, немного. Да, немного жаль. Но верю ли я в это? Не-а. Бред. Господи! Как он может не знать?!
Легко и просто, если Антонина не пускала его за призрачную границу, где белый бизнес переходит в такую адскую чернуху, от которой хочется проблеваться.
Антонина резко захлопывает папку и поднимает на меня горящие глаза.
— Откуда у тебя…это?! — цедит, я усмехаюсь, медленно поглаживая стол по кругу.
— От Сэма, — отвечаю тихо, ровно, с улыбкой, — Кажется, ваша чуйка не подвела, Антонина Алексеевна. Он действительно что-то раскопал. За это вы его чуть не убили, да?
Молчит.
Но иногда молчание — лучшее подтверждение.
Леша медленно переводит на нее взгляд и сипло шепчет.
— Мама, о чем она говорит?
Мама его игнорирует.
—
