Американский принц - Сьерра Симоне
Я так отвлекаюсь, смотря в лицо Эмбри (который выглядел словно мистер Дарси, если бы вышеупомянутый мистер Дарси затрахивал женщин до полусмерти), что даже не думаю о яблоке, пока сок не попадает мне на язык. Но в тот момент, когда я его ощущаю — этот сладкий, терпкий и немного цветочный вкус — сразу дергаюсь и начинаю дрожать в объятиях Эша, чуть ли не выплевывая этот чертов фрукт.
— Уронишь яблоко и получишь ремня, — предупреждает Эш, как раз в тот момент, когда оно вот-вот должно выпасть у меня изо рта, поэтому мне приходится сильнее прикусить, чтобы оно не упало. Сок стекает вниз из уголка рта и по подбородку. Мне на самом деле не хочется получить ремня. Правда-правда, хотя я знаю, что кайф, который я буду ощущать после, ни с чем несравним, ведь то, как он втягивает меня в настоящее и заставляет исчезнуть все мысли из головы, вероятно, именно то, что нужно прямо сейчас.
— Оближи ее, — говорит Эш Эмбри, и на мгновение я оказываюсь в замешательстве, но затем чувствую, что сок яблока капает мне грудную клетку и стекает по холмикам грудей.
Эш откидывается назад, чтобы посмотреть шоу: на меня, сидящую у него на коленях и свободно лежащую на его руках, в то время как его же любовник подходит и опускается на колени между широко расставленными ногами мужчины. Эмбри наклоняется вперед, прижимаясь голодными губами к моей плоти, слизывая сок так, как до этого Эш слизывал мои слезы.
«Это напоминает одну поэму», — подумала я, ощущая головокружение, когда горячий рот Эмбри движется к соску, который чуть раньше ущипнул Эш, а затем к другому, и слизывает каждую капельку сока с моей кожи. Его рот оставляет влажные линии на моей грудной клетке и на ключицах, а язык легко и трепетно движется во впадинке под моей шеей. Каждое движение его губ устремляется прямо к моему клитору.
«Рынок Гоблинов, — вспомнила я. — Вот как называется поэма». Викторианская поэма о двух сестрах, Лиззи и Лауре, которые должны противостоять запретным плодам таинственных мужчин — гоблинов. Я разбирала ее со студентами в Кембридже, и, когда Эмбри припечатывает губы на пульсирующем местечке у меня на шее посасывая ее, я вспоминаю некоторые строки:
— Ты соскучиться успела?
Я спасла тебя, дружок!
Что ты медлишь?..
Обними же!
Я тебе добыла сок! И подставила ей щеки:
На, целуй! И не жалей!..
Крепче!.. Брось стесненье это.
Ешь меня, а хочешь, пей!.. / перевод М. Лук/
Затем Эмбри слизывает сок с моего подбородка, его губы, щекоча, порхают вдоль линии моей челюсти, которая напряжена из-за того, что я удерживаю яблоко. Он целует кожу вокруг него, по краям моих растянутых губ.
— Все чисто, — шепчет он мне в кожу.
— Спасибо, Эмбри, — произносит Эш, хриплым голосом.
Я чувствую, как сильно на него повлияло наблюдение за тем, как Эмбри слизывал сок с моей кожи, а затем ощущаю это еще больше, когда он с легкостью меня поднимает и перемещает, и вот я уже лежу животом на его коленях, попкой вверх. Его горячая твердая как сталь эрекция упирается в мой голый живот, и из-за новой позы мой клитор пульсирует, я ощущаю дуновение воздуха между своих ног, прямо на моей обнаженной киске.
Меня не должно это удивлять после всего того, что мы все делали и, что пережили, но все равно удивляет… я мокрая. Такая мокрая, что лежу с яблоком во рту, напоминающем мне о похищении, с приподнятой для порки задницей, с телом, ставшим вещью для двух единственных мужчин во всем мире, с которыми я хочу всё разделить.
— Держи яблоко своим маленьким ротиком, принцесса.
Шлепок.
Жар расцветает под ладонью Эша, и он поднимает руку, чтобы снова меня шлепнуть. На этот раз — сильнее, быстрее, шлепок разнесся по всей комнате. Я вздрагиваю, и яблоко начинает выскальзывать, заставляя меня глубже вонзить в него зубы. Эмбри, все еще на коленях, передвигается в сторону от ног Эша, так чтобы иметь возможность видеть мое лицо, и берет меня за руки. Затем прижимается своим лбом к моему.
— Не забывай дышать, — советует он, и я киваю, хотя это так тяжело делать, когда чертово яблоко зажато между моих зубов и…
Шлепок, шлепок.
Яблоко заглушает мой крик, больше сока проливается мне на язык и бежит по подбородку. Я ощущаю его вкус, и это вкус Мелваса, чувствую его дыхание на своей шее…
Шлепок, шлепок, шлепок.
Эмбри сжимает мои пальцы. Мои зубы сжимают яблоко.
Шлепок. Шлепок.
Шлепок.
Это продолжается снова и снова, сильный и глубокий удар, потом серия легких и быстрых ударов, пока становится неважно, какие из них сильные, а какие легкие, все они причиняют боль, все они обжигают кожу. Горит моя кожа, горят задница и бедра, и все это время рот мне затыкает гребаный фрукт.
Моя задница, пальцы Эмбри, яблоко. Меня не существует за пределами этих трех элементов, этих трех ощущений. Именно из-за этих моментов я живу, они — мой единственный якорь для реальности. И я могу лишь дышать, держать во рту яблоко, пока боль и жжение изгоняют из моей головы все мысли. Все воспоминания. Есть только карающие руки Эша, успокаивающие — Эмбри и сладкий сок на моем языке.
Муж благодарно проводит рукой по моей попке, но даже эта нежная ласка обжигает кожу. Я просто на грани исчезновения, по-настоящему потеряна для себя — чуть больше боли, и я просто растворюсь в пространстве, чего практически жажду. Но Эш удерживает меня на грани сознания, замедляя боль и мой пульс.
Палец пробегает по дырочке, дразняще скользит мимо мокрых складочек и проникает внутрь.
— Для кого ты такая мокрая?
— Для вас, сэр, — я пытаюсь сказать через яблоко. Но выходит лишь приглушенный влажный звук.
— М-м-м. И в ком ты нуждаешься?
— В вас, сэр, — каждый раз, когда я пытаюсь говорить, яблоко оказывается опасно близко к падению, и мне приходится кусать его сильнее.
Палец мужа, мокрый из-за того, что находился во мне, скользит вверх до тугого сморщенного входа в мою попку. Он двигается кругами, уже не дразняще, а твердо, умело работая над открытием отверстия, а
