14 недель - Джессика Гаджиала
Я мысленно перебирала все наши с ней разговоры за последние несколько месяцев, гадая, сколько улыбок было фальшивыми, сколько она молча издевалась надо мной, как она, возможно, составляла каталог моих недостатков, чтобы использовать их против меня.
— Включите это еще раз, — потребовала я, обращаясь ко всем присутствующим в комнате, все сидели ближе к компьютеру, чем я. Когда никто не двинулся с места, я бросилась вперед, оттолкнув Барретта с дороги, села, перемотала видео назад, изучая его глазами, менее шокированными и ужаснувшимися.
Сначала это были мелочи.
То, как она, казалось, играла на камеру, не пытаясь спрятать лицо, не пытаясь выставить себя напоказ. Затем появились другие интимные детали, которые я никогда бы не подумала искать раньше. Например, тот факт, что Кэсси была помешана на своих лобковых волосах. Известно, что она брилась утром и вечером и отказывалась от эпиляции, потому что ей было противно видеть растущие волосы. И ее не было больше недели. И она была свежевыбритой, как всегда. И последнее, но не менее важное: когда мужчина поднял руку с ножом, его рукав задрался, и я увидела намек на толстую золотую цепь.
Кэсси ненавидела эту цепь.
Она постоянно на нее ругалась.
Мало того, что мужчинам вообще не идет носить браслет, — говорила она, — так он еще и должен идти и покупать какую-то отвратительную, безвкусную, толстую золотую цепь?
Это была цепь.
Я видела ее дюжину раз.
Я слышала о ней тысячи раз.
— Вот сукин сын! — огрызнулась я, хлопнув ладонью по столу, отчего аккуратно расставленные Барреттом кофейные чашки подпрыгнули, две из них упали на пол с жужжащим звуком. — Эти эгоистичные, коварные засранцы!
— Кенз, тебе придется рассказать остальным, мы не понимаем, — потребовал Энзо, голос спокойный, но твердый. Как он всегда делал, когда я впадала в ярость, раздражение или эмоциональный срыв.
— Это Санти! — почти прокричала я, махнув рукой на экран.
— Ну, если никто не пользуется туалетом, — сказал парень Люс, уходя, явно ничуть не заинтересованный в нашей запутанной и нелепой ситуации. Что, если бы я не была так взбешена и предана, я могла бы счесть странным.
— Санти? — повторила Алекс.
— Сантино. Парень на видео? Это Сантино, — парень Кэсси. Это его браслет. Она все время на него ругалась, говорила, что из-за него он похож на мафиози. Так оно и было. И он носит его в этом гребаном видео. И… ее киска была выбрита!
Я никогда раньше не видела, чтобы комната мужчин выглядела так неуютно при упоминании киски. Клянусь, каждый из них как минимум на секунду перевел взгляд на свои ботинки. Только Алекс и Джейсторм продолжали смотреть на меня. Поэтому я сказала им.
— Ее не было неделю, и у нее нет щетины?
На это им пришлось кивнуть.
— Мы не смотрели так… пристально, — признался Брок, выглядя овечкой, несмотря на то, что был самым большим дамским угодником в комнате и, вероятно, был близко знаком со всеми типами лобковых волос и уровнями их роста.
— Ну, да, потому что мы думали, что ее изнасиловали и убили, — насмехалась я, моя собственная слюна была кислой и ужасной на вкус.
— Ах, Тиг… — Я смутно помню, что сказал Сойер, кивнув головой в мою сторону.
— Кенз, милая, — начал он, но его прервал Энзо.
— Нет, черт возьми, — шипел он, качая головой, заставляя мои глаза метнуться в его сторону.
— Ты связан с моей младшей сестрой, и тебе не пришло в голову «А» — сказать мне об этом, или «Б» — сказать мне, что она в опасности. Не могу сказать, что я чертовски доволен этой ситуацией. Я знаю, что Родс очень уважает тебя, но я не могу…
— Эй, — вклинилась я, приподняв бровь. — С кем я трахаюсь или не трахаюсь, перестало быть твоим делом, когда, ну, я стала совершеннолетней, чтобы делать этот выбор самостоятельно. Он не звонил тебе, потому что я прямо сказала ему не звонить. То же самое касается и Пейна.
— Ох! — голос Риз пискнул, привлекая всеобщее внимание, потому что все, скорее всего, забыли, что она вообще здесь была. Это было то, что часто случалось с ней, и я знала, что она и утешалась, и чувствовала себя неуверенно, как будто она недостойна всеобщего внимания. Она судорожно ощупывала свои карманы.
— Ри, успокойся, черт возьми, — потребовал Пейн, тон его был мягким, как всегда, когда он с ней разговаривал. — Что ты ищешь?
— Мой телефон. Мы должны позвонить маме. У нее, наверное, инсульт.
Риз, всегда хорошая дочь.
И меня это устраивало. Потому что это давало мне более длинный поводок.
Пейн передал ей свой, и она двинулась к входной двери, за ней сразу же последовал Энзо, потому что неважно, сколько нам было лет, он всегда был как сторожевой пес.
— Кенз, — снова попытался Тиг, голос был низким и успокаивающим, стараясь быть противоположностью моему громкому и яростному. — Почему бы нам не убраться отсюда? — предложил он, двигаясь ко мне, возвышаясь надо мной, загораживая собой большинство остальных. — У тебя был чертовски тяжелый день. Тебе нужно расслабиться в, как там его, средневековом котле с грязью, выпить бокал вина, — сказал он, наклоняясь ближе, его губы коснулись моего уха, чтобы сказать мне последнюю часть, — и кончать до тех пор, пока ты не сможешь больше соображать.
Внезапно стало неважно, что я (как мне казалось) наблюдала за жестоким убийством своей подруги, что мне стало плохо, что я выплакала часть своего сердца, что я узнала, что все это было напрасно, потому что я потеряла друга не из-за смерти, а из-за предательства. Неважно, что в моей голове проносились мысли о том, как она действовала за моей спиной, планируя нападение. Это она испортила камеры наблюдения, разнесла магазин.
Затем нужно было обдумать все последствия ее действий, а также убрать ее имя из всех документов в магазине, сменить коды безопасности магазина, сменить замки дома, черт, мне даже придется сменить банковский счет в магазине и код на сейфе. Конечно, она получила от меня кучу денег, но всегда можно было взять еще больше. Мне придется обзвонить всех поставщиков и попросить их не разговаривать с моим бывшим деловым партнером. Слава Богу, я послушалась совета матери и не стала указывать ее имя в договоре аренды, в документах компании, в счетах и вообще во всех важных делах. У нее была плохая кредитная история, и мама сказала, что разумнее было бы оставить ее в качестве партнера во всем, кроме бумаг.
