Предатель. В горе и радости - Арина Арская
— Я знаю.
Горько усмехаюсь. Что мне еще сказать детям? Прикинуться дурочкой? Это не сработает.
— Я знаю, — вновь повторяю я. — Да, я в последнее время была… сама не своя. И с папой у меня были сложности. Были, но мы постараемся все уладить, все обговорить и понять, что, — глубоко выдыхаю, — что любим друг друга.
Да, любим, но нас смогли обмануть, запутать и отвратить друг от друга.
— Ты любишь папу, да? — спрашивает с надеждой Яна, для которой моя нелюбовь к Гордею могла стать трагедией, как для дочери. — Любишь?
— Люблю, — касаюсь ее щеки и улыбаюсь. — Да, я чуть об этом не забыла, но вспомнила.
— Это хорошо…
Яна со всхлипами обнимает меня, уткнувшись в плечо заплаканным лицом:
— Это хорошо, что вы любите друг друга…
Левка тоже не выдерживает. Неуклюже и по-мальчишески обнимает меня и судорожно на грани слез выдыхает:
— Блин, Янка, чо творишь?
— Не специально, — опять всхлипывает она. — Ты же тоже боялся, что разведутся…
— Мы не разводимся, — тихим и виноватым шепотом отвечаю я. — Нет, не разводимся. Мы будем вместе, потому что врозь мы не сможем жить.
— Твой отец знал, какой ты! — доносится крик Алисы. — Бессовестный! Отца довел до смерти, теперь за меня взялся? Сгноишь в психушке? Такая у тебя благодарность?!
Улавливаю в голосе свекрови те нотки, которые пробивались и в моих претензиях к Гордею и криках. Холодок пробегает по спине.
— Почему она так говорит? — сипит Яна.
Крепко обнимаю ее и Левку:
— Сейчас надо быть терпеливыми, милые. Это не ее слова, не ее мысли, не ее чувства… Не ее, но она должна прожить их, выплеснуть и найти себя.
— А чьи тогда? — спрашивает Лев.
— Вашего, — закрываю глаза, — дедушки.
Глава 58. Ты и я
Мои мама и папа предлагают остаться с Алисой после приезда скорой и укольчика успокоительного.
Они понимают, что нам с Гордеем после всей правды не стоит находиться в доме Вячеслава, где даже стены, кажется, пропитались его сладковатыми миазмами контроля, слежки и давления.
Дышать тяжело.
Пока Гордей возится с вещами детей у машины, я поднимаюсь к Алисе в комнату в желании попрощаться и хоть как-то убедить в том, что никто не хочет от нее избавиться.
— Ну, Лиса, — вздыхает мама. — Милая моя. Полежишь, мы потом чай попьем, посидим в саду… Пусть дети едут домой. Куда ты?
Замираю у приоткрытой двери.
— Может, на них тень какая, — шепчет моя свекровь. — Да и я сама эту тень чувствую. Очиститься надо.
— Хорошо, поехали в храм, помолимся, — неуверенно и немного удивленно отвечает мама, не понимая о какой тени идет речь.
— Нет… Тут нужен другой человек. Другой, — голос у Алисы дрожит. — Надо было его на похороны пригласить… Надо было, но я подумала, что вы ведь не поймете. Какая я дура. И Гордей такой не просто так… С ним же все было хорошо, а тут как с цепи сорвался… Это духи…Темные духи…
— Алиса, ты меня пугаешь. Какие, духи? Ты чего?
— Он и Лялю почистит. Мы со Славой раз в месяц у него чистили себя… И все было хорошо…
— У кого? — я решительно распахиваю дверь и захожу в спальню.
Алиса подрывается с кровати и кидается ко мне. Мама, которая стоит у комода, напряженно поджимает губы. Боится, что подруга могла сойти с ума.
— Лялечка, — Алиса берет меня за руки, — поехали, а? Уговори и Гордея, а? Поедем сейчас к шаману. Он поможет. Надо очистить семью от смерти. Очистить Гордея.
Я могу в шоке только недоуменно моргать.
Алиса знала о шамане?
Так она вместе с мужем поехала крышей?
— Алиса, какие шаманы? — мама не выдерживает и повышает голос. — Ты же взрослая здравомыслящая тетка. Да, Слава умер. Да, люди умирают.
— Твой муж живой! — Алиса оглядывается. — Да что ты знаешь? Вот умрет твой…
А после срывается в слезы:
— Прости, Господи, прости… Я не хотела… — накрывает лицо ладонями и всхлипывает, — я и к шаману этому хочу… просто Слава всегда к нему тащил… Я не знаю, что со мной… Не знаю…
Мама возвращает ее в кровать. Накрывает одеялом и ложится рядом. Обнимает и вздыхает:
— Лиса, ты же во все это не верила никогда.
— Не верила, — закрывает глаза и складывает руки на груди. — Слава увлекся, а я… я просто за компанию. Перетерпеть часок, пока этот болезный пляшет и песни поет и домой. Славе скучно было. А, может… — задерживает дыхание и торопливо шепчет, — может, из-за близости смерти уже был не в себе… а я не поняла…
О, вы многое не знали и не понимали. И не подозревали.
— Отпускаем детей? — спрашивает мама, поглаживая Алису по плечу. — Пусть едут. А мы тут, как взрослые, повеселимся.
— Шаман… — прячу руки за спину. — Что за шаман? И где его искать?
— Ляля, — мама приподнимается, — прекращай. Ты, что, сама собралась к шаману? Что за бред, блин?
Я перевожу на маму твердый взгляд, по которому она должна понять, что я не из-за любви к шарлатанам спрашиваю, где можно найти этого чертового шамана.
— Заедем с Гордеем и попросим, чтобы он для Вячеслава… ммм… спел и станцевал, — лгу без зазрения совести. — Если он верил, то пусть это будет последней данью уважения. И забудем.
— Да, так будет правильно, — Алиса садится и с тоскливой благодарностью смотрит на меня. — Верил он в эту ерунду, что поделать.
Через несколько минут спускаюсь на первый этаж, крепко сжимая в пальцах клочок бумажки с адресом.
— Что там? — к лестнице шагает тревожный Гордей. Как оголенный провод. Может замкнуть. — Что так долго? Поехали.
Спускаюсь к нему и вкладываю клочок с адресом в руку. Он недоуменно расправляет его и поднимает взгляд:
— Что это?
— Шаман, — едва слышно отзываюсь я. — Не знаю, есть ли смысл с ним беседовать… Твой отец и
