Девиантное царство - Трейси Лоррейн
Все во мне сжимается от его слов, от искренности, стоящей за ними.
— Тео, — пытаюсь я снова, протягивая к нему руку и обхватывая ладонью его подбородок. — Я не хочу все это забывать. Возможно, это было болезненно. Но это наше. Это часть нашей истории. И как бы хреново это ни было, я бы не стала этого менять. Ну, может быть, частично.
На его лице мелькает боль, и я не могу не задаться вопросом, думает ли он о том же, что и я. Но как бы мне ни хотелось это знать, сейчас не время.
— Давай просто делать это шаг за шагом, хорошо? Нам все еще нужно с чем-то разобраться и о многом поговорить. — Я приподнимаю бровь, просто чтобы дать ему понять, насколько серьезно я отношусь к этому. Потому что, как бы сильно я ни хотела принять наше прошлое, мы, черт возьми, будем говорить о нем. Все это. Каждую ложь, тайную и жестокую ее часть. Я ни за что не позволю, чтобы ему все это сошло с рук. Но я сыта по горло борьбой на расстоянии.
Я хочу этого.
Я хочу его.
И пришло время принять то, что мы оба на самом деле чувствуем. Это было так давно.
— Но прямо сейчас твоя сперма стекает по моим бедрам, и я хочу пойти туда, потанцевать со своим мужем, отпраздновать его грандиозную победу и потусоваться с нашими друзьями.
Он прижимается ко мне, обхватывая рукой мою шею сзади и прижимаясь своим лбом к моему.
— Я хочу сказать, что не смог бы придумать ничего лучшего, но это было бы ложью.
— Да ладно, босс. Давай пойдем и покажем всем, как это делается.
Я беру его за руку и тяну к двери.
Когда мы выходим из кладовки, на нас бросают не один взгляд. Но в основном это ревность. Высоко подняв голову, я встаю в конец очереди к дамам, которая, к счастью, короче, чем когда мы проходили мимо нее ранее, и я позволяю Тео обнять меня и поцеловать в шею, пока я жду.
22
ТЕО
— Чертовски уверен, я никогда раньше не видел, чтобы ты так сильно улыбался, — кричит мне Себ, когда мы стоим у бара в ожидании очередной порции напитков.
Я пожимаю плечами, все еще не в силах стереть улыбку со своего лица.
— Это чертовски здорово, чувак. Я рад за тебя.
В тот момент, когда Эмми вышла из ванной ранее, она направилась прямо в мои объятия, и вместе мы присоединились к нашим друзьям, которые все еще танцевали на танцполе. Даже Нико и Тоби присоединились, увлекая за собой несколько бедных, невинных, ничего не подозревающих девочек.
Все они наблюдали за нашим возвращением с понимающими ухмылками на лицах, но к черту это. Мне все равно. Пока они знают, что Эмми моя и на сто процентов недоступна, это все, что имеет значение.
— Ты так легко от этого не отделаешься, — предупреждаю я его.
Он поднимает руки в знак капитуляции, на его лице широкая улыбка.
— В конце концов ты получил то, что хотел, не так ли? — Я смотрю через его плечо туда, где Эмми стоит со Стеллой и Калли, каждая в своих одинаковых платьях. Очевидно, что у Стеллы есть имя и номер Себа на ее. Но Калли осталась с Чирилло, обеспечив себе позицию номер один. Я бы не упустил из виду, что она написала имя одного из других парней на обороте, просто чтобы позлить меня и Нико.
Как бы мне ни нравилось, что у моей кузины вырос характер после встречи со Стеллой и Эмми, я также ненавижу это.
Было легче, когда она была тихой, как мышка, и делала то, что ей говорили. Но я думаю, мы должны были знать, что у нас было время, взятое в займы.
— Ты такой чертовски взбитый, — смеется Себ.
— Отвали. Ты просто завидуешь, что я первым надел кольцо.
Его губы приоткрываются, чтобы возразить, но затем он смотрит на Стеллу, и все его аргументы покидают его. — Да, на самом деле. Я вроде как.
— Что, черт возьми, с нами случилось, чувак? Отдаем наши яйца этим двоим.
— Дерьмо могло быть хуже. Твое здоровье, приятель, — говорит он бармену, когда мой взгляд устремляется к Тоби, который прислонился спиной к перилам, его плечи опущены в знак поражения, а вокруг глаз темные круги.
Да, дерьмо могло быть хуже. Вся наша семья могла распасться на наших глазах.
Хватаем два напитка, которые появились перед нами. Я передаю его ему.
— Держи, братан.
Ему требуется мгновение, чтобы понять, что я даже стою перед ним, и он почти не реагирует, пока не замечает напиток в моей руке. В ту секунду, когда он видит это, его глаза загораются, и он с радостью забирает это у меня, опрокидывая его обратно одним махом.
Наклоняясь, чтобы он мог слышать меня сквозь музыку, я кричу: — Скажи мне, что я могу сделать.
Я хочу помочь. Я хочу сделать это лучше для него. Но я понятия не имею, как.
— У него гребаные похороны на следующей неделе, — невнятно произносит он. — Гребаные похороны. Люди будут плакать над ним. Такие же гребаные отморозки, как он. Он не заслуживает того, чтобы кого-то волновала его смерть. Он должен гореть в аду, а не быть похороненным на гребаном кладбище, — разглагольствует он.
— Я знаю, чувак. Я знаю. — Я хватаю его за плечо, надеясь, что он получит от этого какую-то поддержку. — Но это не о нем. Босс делает это для других невинных людей, таких как ты.
— Любой, кто любил такой кусок дерьма, не может быть невинным.
Я воздерживаюсь от своего первоначального ответа, чтобы указать, что его маме, должно быть, было не все равно в какой-то момент. Это не та поддержка, в которой он нуждается прямо сейчас.
— Он был мастером манипулирования. И я понимаю, почему тебе больно. Но человек, которого они потеряли, не тот, о существовании которого ты знаешь.
— Я знаю, черт возьми. Я знаю. Я просто… — Стакан в его руке летит на пол, разбиваясь у наших ног. — Я хочу сжечь эту гребаную церковь вместе со всеми в ней.
— Это не
