Хладнокровно (ЛП) - Видзис Анна

— Разве нет?

— Мы были друзьями, и в какой-то момент я доверился ему. Независимо от его прошлого.

— Разве это не хреново? Мы говорим о таких вещах, как будто это ерунда. Лео, Сэмюэль… Я чувствую, что еще одна смерть будет просто информацией, которая меня не будет волновать. Мне это не нравится.

— Лео — не наша проблема. И мне не жаль Сэмюэля. У него в итоге это было бы. Да, это пиздец. Если бы это не сделало нас уязвимыми, чтобы сказать кому-то правду, я бы настоятельно рекомендовал всем нам пойти на терапию, — шутит он, но в его словах есть доля правды. Получил ли Сэмюэль по заслугам или нет… Я не уверена, насколько такой человек, как он, заслуживает всего этого, но я не ставлю под сомнение слова Уилла. В последнее время он больше похож на Ксавьера.

— Тея, — зовет он меня по имени. Я поднимаю на него глаза. Он подходит ко мне, наклонив голову, так как он намного выше. Я поднимаю голову. — Я сделаю для тебя все, что угодно. Ты моя сестра, и я хочу защитить тебя. Поэтому, когда он разобьет твое сердце, я сделаю все возможное, чтобы собрать осколки.

Когда.

Не если.

Я слегка улыбаюсь, кивая. Я обхватываю его за талию и прячусь в его груди. Я не уверена, что заставило Уилла перейти от крика на меня, рассказа о том, как испорчены мои отношения с Ксавьером, к тому, чтобы стать защищающим братом, которого я знала раньше, но мне это нравится. Это заставляет меня думать, что мы возвращаемся назад.

— Ты рассказал нашим родителям?

***

Я усмехаюсь, отодвигаясь от него. Мой рот пренебрежительно скривился. — Способ убить момент, Уилл.

Диазепам начинает действовать через час. К счастью для меня, потому что то, что произошло, когда я пришла на свою первую лекцию, выходит за рамки моего понимания. И я рада, что не чувствую тревоги.

В классе все разговаривают. К слову, что им все равно, когда профессор входит в комнату. Его это не волнует. Просто садится и открывает свой ноутбук, что-то на нем делает, позволяя всем делать то, что они хотят.

Офелия, как всегда опаздывая, вбегает с книгами, вываливающимися из рук. Она что-то говорит профессору, который лишь пренебрежительно машет ей рукой, и ее глаза останавливаются на моих. Они широкие, стеклянные. Ее губы кривятся, когда она предлагает мне пойти с ней. Обычно я бы усомнился в этом, но, оглядевшись вокруг, кажется, что сегодня мы не собираемся много делать.

Я собираю свои вещи и спускаюсь по лестнице.

— Что происходит?

— Не здесь, — шепчет она, и мы выходим.

В коридорах пусто, пока мы идем по юридическому факультету. Я натягиваю шапку и пальто, когда кажется, что мы выходим из здания. Мы не разговариваем. Не потому, что я не пытаюсь, но с каждым вопросом Офелия затыкает мне рот и ускоряет шаг. Вскоре мы уже не идем, а бежим. Пока мы не добираемся до Двора Невилла, и мой взгляд не останавливается на моем брате, Элиасе и Ксавьере, стоящих в одном углу, подальше от посторонних глаз.

Элиас выглядит испуганным. В то время как у Ксавьера и Уилла пустые выражения лиц.

— Успокойся, мать твою, — бормочет Ксавьер, глядя на Элиаса, когда мы подходим. Он держит сигарету между пальцами.

— Успокоиться? — шипит он. — Как, блядь, я должен это сделать, Ксавьер? Ты можешь мне сказать? Или лучше не надо. Я все равно тебе не поверю.

— Что происходит? — спрашиваю я наконец, но я не дура, и то, что говорит мне мое подсознание, меня не веселит.

Уилл передает мне свой телефон, открывает одну из вкладок новостей.

Труп на территории кампуса Кембриджского университета.

Я даже не читаю статью и только пялюсь на фотографию нескольких полицейских на кладбище. Того самого, на которое я люблю ходить.

— Как?

Офелия смотрит на меня. — Как тебе удается быть такой спокойной? — спрашивает она, а я просто пожимаю плечами, хотя знаю ответ. Вряд ли я смогу рассказать им о Диазепаме. Но я чувствую на себе взгляд Ксавьера. Как-будто он знал.

— Ночью собака вырыла яму в земле, а могильщик увидел тело над гробом, — рассказывает мне Элиас. — Эти идиоты не додумались открыть эту чертову штуку, чтобы положить его туда. Вы уже испачкались. Вы могли бы пойти еще дальше.

— Мы не могли открыть гроб. Нам пришлось бы его ломать, и это было бы то же самое. И закрой свой рот, пока нас никто не услышал.

Начинается дождь, и нет никакой возможности оставаться снаружи. Дождь заглушает наш разговор.

Элиас горько смеется. Он нервничает, вышагивает. Офелия стоит спокойно, но выражение ее лица говорит мне обо всем. Она чувствует то же самое, что и Элиас.

Я сажусь на каменную скамью, откидывая голову назад к стене.

— Я знала, что мы должны были обратиться в тот момент, когда это случилось. Я просто знала, черт возьми, — шепчет она, ее руки дрожат.

— Я не собираюсь садиться в тюрьму за такого, как он, — говорит ей Уилл, поигрывая своим ножом. Тем самым, от которого он должен был избавиться.

— Как только они сделают вскрытие, мы сядем в любом случае.

Я закатываю глаза.

— Возможно ли, чтобы полиция нашла ДНК на его теле? — спрашиваю я Уилла и Ксавьера, так как именно они занимались Сэмюэлем. Я не могу вспомнить всего с той ночи, но самое главное — подумали ли мы обо всем.

— Под ногтями ничего не будет, и никто из нас не истекал кровью. Я бы сказал, что мы в безопасности.

— Как ты сказал, что они не найдут тело? — Элиас ожесточен. Я могу это понять, но, черт возьми, соберись. Все зашло уже достаточно далеко без способа все отмотать назад.

— Нам просто нужно повторить версию событий на случай, если они захотят допросить нас снова. И я не говорю о той, в которой мы признаемся, — говорю я, глядя на Элиаса, потом на Офелию и обратно.

— Серьезно, Тея. Почему тебя это не волнует? Это не похоже на тебя. Я знаю, что ты ненавидела его, но ради Бога… — пробормотала Офелия.

Ксавьер делает затяжку и выдыхает в воздух. Он прерывает вопрос Офелии, видя, что я все равно на него не отвечу. — Адвокат посоветовал бы продолжать. Ничего не делать.

— И как далеко это нас заведет?

— Полиция уже знает, что мы работали с ним над инсценировкой судебного процесса до того, как он исчез. Сэмюэль ушел раньше, потому что мы не ладили и не могли договориться, — начинаю я. — Если, и только если, они найдут ДНК одного из нас, мы скажем, что толкнули его и сказали ему идти домой, потому что он был пьян. Вот и все.

— Разве мы не должны как-то упомянуть, что он был пьян в первую очередь? Может быть, это отвело бы подозрения от нас.

Я закатываю глаза. — В любом случае, это не на нас, а если бы это было так, это было бы на мне. Так что расслабься.

— Я все еще думаю, что мы должны пойти в полицию. А не придумывать очередную ложь. Или отпустить Ксавьера, раз уж ему на все это наплевать.

Ксавьер хватает Элиаса за пальто и прижимает его к стене. Он груб, но не настолько, чтобы причинить ему боль. Но между этим тонкая грань. Я обмениваюсь взглядом с Уиллом, приходя к такому же выводу, и подхожу к ребятам.

— Я здесь только для того, чтобы установить алиби. Мне плевать, если это подставит вас в качестве жертвы. Я вру лучше, так что будьте очень уверены, что хотите пойти против меня.

— Ладно, хватит, — говорит Уилл. — Элиас, ты не можешь хотеть попасть в тюрьму из-за человека, который не уважает тебя и говорит тебе такие вещи, о которых даже думать не стоит. Поверь мне, если ты сдашься, ты не выйдешь безнаказанным. Вы изучаете право. Вы знаете это лучше, чем кто-либо другой. Если только не замешана какая-то важная шишка, а ее нет, они не будут беспокоиться о неприкосновенности. У нас нет никого важного, кого можно было бы сдать.

Наступила тишина. Уилл попал в точку. Даже сомнение в глазах Офелии исчезло. Ей нравится ее жизнь. Она ни за что не стала бы рисковать будущим. Не тогда, когда есть выход.

— Если у нас нет причин для беспокойства, мы замолкаем и продолжаем жить своей жизнью.

— Есть еще детектив, который приходил к тебе, Тея, — говорит Офелия.