Ангел для Зверя - Милана Стоун
— Все запомнила? — спрашивает Зарина, пока учит меня готовить манты.
Киваю. Опускаю глаза вниз и смотрю на подрагивающие руки.
Я все делаю правильно, вот только удовольствия от этого не получаю. Хотя раньше мне нравилось проводить здесь время, пока Руслана не было рядом.
Сейчас я хочу побыть одна, но понимаю, что нельзя этого делать, нельзя погружать себя в болото тяжелых мыслей.
Поэтому я продолжаю возиться на кухне.
Иногда вспоминаю, как работала в больнице. Была все время занята, и меня не так сильно одолевала грусть. Теперь я только и делаю, что читаю, готовлю и прячусь от взгляда Дамиры.
Но что...
Внезапно живот пронзает тянущая боль, которая сбивает с ног, а к горлу подкатывает тошнота.
Боже... С чего бы?
— Кристина? Тебе плохо? Ты побледнела, насколько это возможно с твоим цветом кожи… — женщина усмехается, но я не могу улыбнуться.
Становится хуже, а завтрак, съеденный наполовину, поднимается все выше.
Я тут же срываюсь в туалет, очень некрасиво отталкиваю Дамиру в сторону и, закрывшись, прощаюсь с едой из желудка.
Долгое время не могу прийти в себя, и тошнота не проходит. Голова кружится, гудит.
Сколько проходит времени, не знаю.
Становится немного легче, умываюсь холодной водой, смотрю на себя в зеркало… Долго так, напряженно.
То, что я стала хорошо питаться — это одно, а вот щеки так округлились впервые в жизни.
Не тошнило меня никогда... Мой желудок может принимать любую пищу.
Больной я себя не ощущала, на простуду это подавно не похоже.
Начинаю вспоминать, когда последний раз шла кровь, и не могу вспомнить. Прошлый месяц, или больше. Точно еще до выхода Руслана из комы.
Мамочки...
В мозг иглами воздаётся воспоминание, сдавливая грудную клетку в тиски.
«Я буду делать тебя беременной»,— сказал Руслан перед тем, как взять меня в общежитии. И, по-видимому, сделал.
Я беременна. Сомнений нет.
Только вот радости от зарождения жизни я не чувствую. В груди разгорается тревога. А из глаз снова льются непрошеные слёзы.
Зарываю лицо ладонями и содрогаюсь с новой силой.
Нужна ли ребёнку мать с клеймом, которую даже любимый не готов принять?
Он готов видеть меня дома, обеспечивать. Спать в одной постели. Но не готов признаться себе, что я достойна стать его женой.
А достойна ли я стать матерью?
Не превращусь ли я однажды в Дамиру? В женщину, которая ради своих убеждений и амбиций готова пойти на преступление.
Глава 42
Руслан был прав в том, что эту женщину нужно держать от нас подальше.
Она не хочет для нас счастливой жизни.
Ладно для меня, я для неё чужая, но она так же не хочет ее Руслану. Не принимает его выбор.
Все продолжает вести свои грязные игры.
Дамира перешла границу разумного в навязывание сыну своей воли.
Не видит, что бесполезно. Только себе делает хуже, только сильнее его злит.
Она не сдастся, пока я не исчезну. И деньги в ее руках, которые она протягивает мне, лучшее тому доказательство.
Даже несмотря на то, что Руслан ещё пару часов назад ругался и выгонял ее прочь.
Даже это не остановило женщину. Это пугало, такой напор.
Ей точно нужно заняться чем-то другим и перестать ломать чужие судьбы.
Да, я сорвалась, я хотела убежать туда, где у меня спрятана заначка, затеряться среди толпы и поселиться там, где Руслан не сможет меня найти.
Там, где ему и в голову не придет искать.
До того, как он узнает про беременность и сделает меня своей собственностью.
Теперь все становилось на свои места.
Я понимаю, что бежать не лучший выход. Но и в такой атмосфере я жить отказываюсь.
Если Дамира переходит границы, то я тоже буду поступать зеркально.
— Возьми их и уезжай. Потому что, если Руслан узнает о твоей беременности, — сделала она вывод по тому, что я убегала в туалет. — Он навсегда запрет тебя дома и никогда не будет с тобой считаться.
Ее даже не волнует наш малыш. Где он будет, оставлю ли я его. Ей все равно.
Она хочет поскорее избавиться от меня, показать моему мужчине, что я его недостойна.
Вернуть себе его лояльность и прощение.
— Почему? — все же спрашиваю, решая узнать ее мнение.
— А разве это уже не происходит? — хмыкает женщина, снисходительно окидывая меня взглядом. — Прости, конечно, но он посчитал, что ты недостойна появиться даже на дне рождении его друга, которое отмечали несколько дней назад.
— Я... — слова застревают в горле.
Я не знала. Руслан мне об этом не говорил.
Он вообще мало, что рассказывает о своей личной жизни. Он был там один?
— Ты не задавалась вопросом, почему? — продолжает Дамира, наблюдая, как выражение моего лица приобретает растерянный вид. — Неужели ты готова всю жизнь жить взаперти, и что ты скажешь своей дочери или сыну о таком отношении Руслана. Если ты станешь его женой, будешь такой же покорной, то навсегда поблекнешь в его глазах. Станешь пустым местом.
Нет, жить я так не готова, и сейчас я это прекрасно осознала.
Ее слова продолжают давить, ведь в них есть огромная доля правды.
Я могу только поджать губы и продолжать слушать. Слушать и запоминать, принимать собственное решение, не поддаваясь давлению ни её, ни Руслана.
— Ты ведь больше не отказываешь ему? Тебе больно, но ты все равно принимаешь его в себя, — смотрит пронзительно, словно заглядывает глубоко в душу. — И я такой была, и посмотри, где я. Мужчине моего рода ничего не стоит выкинуть меня за дверь. Хотя я его мать. Воспитала, как своего. А твой цвет кожи лишь забавляет его…
Забавляет. Очень интересно, как она подбирает слова.
Те же самые формулировки, которыми мыслила я, когда обижалась на Руслана.
Я не буду с ней спорить. Бессмысленно. Она лукавит.
Она сама вывела сына на такие эмоции, хотя знает его взрывной характер.
Ничего ей не скажу. Пусть думает, что я пошла у нее на поводу.
Я сама принесу эти деньги Руслану и скажу, что он был прав насчет Дамиры, но не прав насчет меня.
И если он, как минимум, не извинится, я уйду, а про ребенка он никогда не узнает.
Нам надо поговорить. Как двум взрослым людям.
Разложить по полочкам, кто
