Весеннее чудо для мажора - Юлия Гауф
— Ну что, подруга, едем? — я погладила довольную Булку, рассевшуюся в моей новенькой машине.
На ночь я осталась дома. Тревожно было, я всё ждала, что Андрей приедет.
Но он не вернулся. Однако, позвонил с незнакомого номера, и успокоил меня, что жив, и чтобы я никуда и ни во что не лезла. И я не лезла. Целую ночь не лезла.
А с утра вздохнула, позвонила в кафе, сообщить, что не приду на собеседование, усадила Булку в машину и поехала в город.
— Гадство. Вот куда мне ехать, а? Я же даже не знаю, в какое отделение Андрея забрали, — болтала я, стремясь прогнать нервозность. — К родителям ехать?
Родители всегда выручат, но… но, если нет? Если тоже скажут, чтобы дома сидела? Папа вполне способен на такое коварство.
К брату Андрея, может? Адрес я помню, но еще я помню то, что они постоянно ссорились с этим Антоном. Да и жуткий он тип, ледяной, бррр. И поможет ли?
— Так, — выдохнула я, пытаясь унять дрожь в руках, — как доеду до города, разберусь, к кому ехать. Надо будет, я и до президента дойду. Встану на площади с плакатом в руках, и пусть только попробуют меня не пропустить. Правильно я говорю, Булка?
Булка, обычно слушавшая меня, сейчас включила игнор. Высунула довольную морду из окна, и наблюдала за дорогой. Ей вот не страшно, радостно даже, а у меня коленки дрожат. Все же, одно дело — выпендриваться на пустой деревенской улочке или кататься под присмотром папа, с папой вообще ничего не страшно. А другое — ехать одной, по трассе.
Мне только в аварию не хватает попасть.
На въезде в город образовалась небольшая пробка. Я поджала губы, достала телефон, и… набрала Вика.
Ответил он после седьмого гудка.
— Ну привет, предательница, — прошепелявил он. — Надеюсь, звонишь уточнить, жив ли я?
Это я — предательница? А брата, пусть и не родного, за решетку запрятать — это воплощение благородства?! Так и хотелось рявкнуть Вику в трубку, что мало ему досталось.
Но я сдержалась.
— Как ты? Знаю, что вы подрались. Ты… тебе не слишком досталось?
— Подрались? Ты так это называешь? Да этот псих ворвался ко мне, и избил. Чуть не убил! — заорал обычно сдержанный Вик в трубку. — И ключи ему дала ты!
— Я…
— Не смей врать, — перебил он резко, визгливо даже. — Я видел тебя под окнами. Удачно вы припарковались. Знаешь, как я тебя увидел? Этот урод показал. Сначала головой меня об стену бил, а потом лицом в окно ткнул, и заставил тебя выискивать на парковке. И за каждый неверный ответ ломал по пальцу, — Вик будто задыхался, говоря все это. — Потом сказал, чтобы я внимательнее смотрел на тебя, так как это в последний раз. Рассказать, что он сделал дальше?
— Я сочувствую, но я звоню по другому…
— Мне срать, по какому поводу ты там звонишь, — загрохотало в трубке так, что мне пришлось отнять телефон от уха. — Насрать, поняла? Он мне ногу сломал, мать твою! Руку! Пальцы! Ребро! У меня сотрясение, и рассечения на лице. Он знал, что я не умею драться, я цивилизованный человек. И ты знала, Лиза, но дала ему ключи от моего дома. От дома, в который я тебя невестой приглашал. Ты! Сидела там, внизу, и ждала, пока этот маньяк меня до полусмерти изобьет, смоет с рук мою кровь, и вернется к тебе. Знаешь, кто ты? Сука!
Боже, сколько пафоса! Но… неужели то, что вчера сказал полицейский — правда? Андрей действительно настолько озверел?
Я вспомнила мокрые руки Андрея, и капли воды на его футболке, когда он сел вчера в машину, и поняла — да, это правда. Вик не стал бы себя увечить, лишь бы Андрея засадить. До сих пор помню, как мы гуляли с ним и наткнулись на пожилую женщину, хватавшуюся за сердце. Оказалось, что её котенок высоко на дерево забрался, а спуститься не мог сам, плакал. Я бы сама достала малютку, но разряжена была в пух и прах — кружевное платье, чулки, шпильки. Вика тогда уговорила на дерево забраться. Так он занозу в палец засадил, и котенок от испуга ему руку расцарапал.
Нытья было на весь вечер.
— Мне жаль, — повторила я, добавив в голос сочувствия, которое испарилось — ну не жаль мне Вика ни капли. Андрей дурак, конечно, что сорвался, и вообще неплохо бы без мордобоя обойтись, но он свой, любимый дурак, так что будем выручать. — Вик, мы можем с тобой договориться как-нибудь?
— Так ты за него звонишь просить?
— А ты как думал?
— Да так, в общем-то, и думал, — выплюнул парень. — Только ничего не выйдет. Такое я не прощу. И не надейся, что твоему трахалю штраф выпишут. Я скорую вызвал сразу, полицию, побои зафиксированы, и это не легкий вред здоровью, дорогая моя. Его посадят, я гарантирую тебе!
Пробка вдруг рассосалась, я чуть прибавила скорость, уже не боясь ехать даже в таком живом потоке. Ярость прогнала страх.
Посадят? Да как бы не так!
— И какой тебе профит от этого? — уже без доброты и сочувствия спросила я. — Вик, я в курсе, что ты наплел мне с три короба про Андрея. И, знаешь, мне было бы приятно думать, что ты из-за любви ко мне это сделал, мол, Андрей предлагал обменять меня на машину, но ты ведь не любил меня! Если бы любил, то сразу бы увез, не допустил бы моего соседства с Андреем. А ты все ждал, что я сама решу все проблемы, а когда увидел, что меня к нему тянет, начал на жалость давить и поливать все сиропом из вранья. Ты ГОД потратил на нелюбимую. Неужели так хотел меня?
— Я любил тебя!
— Нет, — усмехнулась я. — Не любил, и даже не особо хотел. Не больше, чем любую другую. Когда любят и хотят так, что звезды поют, я различаю. Так любит и хочет меня только один человек. Но что же тебе нужно было от меня? Может, правда, связи моего папы? К деньгам и компании решил подобраться? Ты же не из бедных, но… похоже на то.
— А не плевать ли уже, дорогая? — также жестко спросил Вик.
—
