Женский роман - Марина Светлая
Они приехали в Умань уже ночью, задержавшись на ужин в придорожном ресторанчике где-то на середине дороги.
Но настроение у нее было безнадежно загублено еще днем. И, хотя она и старалась держаться и виду не подавать, наверное, это невозможно было не заметить.
Однако Вересов делал вид, что не замечает. До самой Умани. В номере он молча наблюдал, как Мара бесцельно металась между ванной и комнатой. Потом бросив: «Я в душ», скрылась за дверью. Выждав минут семь, Максим двинулся следом.
— Что случилось? — зависнув в дверном проеме, спросил он.
Мара, совершенно мокрая, с закрытыми от воды глазами вздрогнула и отскочила за шторку, почему-то не до конца раздвинутую. Потом из-за шторки показалась ее голова. И она сказала:
— Я неловко чувствую себя в незнакомых местах! А ты заходишь!
Вересов кивнул.
— Еще что случилось?
— Это так заметно, да?
— Более чем.
— Черт!
Мара потянулась к душу, сняла его с держателя, закрыла ванну пробкой и села, придвинув к себе колени и обхватив их руками.
— У нас в школе завелся суицидник. Анонимный.
— И?
— Макс, он мне анонимки писал с октября. Почти каждую неделю. Я внимания не обращала, там были всякие глупости, ничего серьезного. А теперь угрожает покончить с собой.
— А психолог в школе на что? Ты сообщила?
— Так ведь непонятно, кто пишет! Я думала, что ученик какой-то. Ну мало ли… Почерк я этот не знаю. И решила никому голову не морочить. Думала, ему надоест прикалываться… А теперь… Он… он требует, чтобы я его выбрала, иначе то ли из окна выбросится, то ли с крыши спрыгнет. Там никакой конкретики.
Мара прислонилась лбом к своим коленям и тяжело вздохнула.
— Я ее нашла сегодня, уже в конце рабочего дня. Никого не было, с кем можно поговорить.
Макс уселся на край ванной и, положив свою ладонь ей на затылок, стал поглаживать пальцами шею.
— Сейчас точно надо успокоиться, а в понедельник сходи к психологу, завучу, директору. Ты должна поставить в известность администрацию. Неизвестно, чем все это может закончиться.
— Я бы и сегодня поставила, — подняла она голову и посмотрела на него, — если бы хоть кто-то был. Раньше это обычные любовные записочки были. Пошленькие, но без угроз… Я их выбрасывала и все. А сейчас такое… Просто… Я подумала, что он за мной следит, если про нас знает.
— Ну, знает — не знает… Это лишь твои предположения. Может быть, он просто ищет ответы на свои вопросы о твоем статусе. Вариантов, на самом деле, множество. Возможно, ему просто нравится действовать тебе на нервы. Или самоутверждается за твой счет. Но, в любом случае, ты должна об этом рассказать. В понедельник. Первым делом.
— Конечно! — горячо ответила она. — Никогда в жизни себе не прощу, если, и правда, что-то случится! Статистика самоубийств среди детей ужасающая!
Он легко прикоснулся губами к ее виску и, быстро скинув одежду, забрался к ней. Устроил ее голову у себя на плече и, обняв ее всю, шепнул:
— Не пугай себя. Все устроится. Все обязательно устроится.
— А у нас вариантов нет, — вдруг улыбнулась она и прикрыла глаза.
15. То есть все так серьезно?
Понедельник был реально странно-тяжелым.
Первое. Просыпаться в одиночестве Максу нравилось все меньше и меньше.
Второе. С сегодняшнего дня в офисе работала новая помощница. Прежняя ушла в декрет.
Третье. Которое утро подряд он вынужден был наблюдать бывшую жену в окружении свечей посреди своей гостиной в позе лотоса. Разумеется, это было не настолько невыносимо ввиду того, что, по сути, всю прошлую неделю он, как ни крути, провел с Марой. Но и приятного находилось мало.
Четвертое. Кирилл вел себя необычно. В том смысле, что за выходные ни разу не позвонил. И утром был непривычно тихим. Он сидел за столом, подперев голову рукой, ковырял вилкой сырники и периодически поглядывал на отца таким взглядом, будто тот, как минимум, отобрал у него мобильный и ограничил доступ к компьютеру по часам. Кирилл выглядел невыспавшимся, растрепанным и похожим на рассерженного детеныша дикобраза. Если сделать скидку на то, что детенышу почти семнадцать лет.
— Ты меня отвезешь, или мне опять на метро? — подал он вдруг голос.
— Отвезу, если, конечно, ты сам не горишь желанием опять на метро, — усмехнулся отец.
— Чтобы не мешать твоей работе и личной жизни, могу и на подземке прокатиться. Не вопрос.
— С чего вдруг?
— Ну как с чего? У тебя ж бурлит. Или я не прав?
— Почему таким тоном? — Максим перестал улыбаться.
Кирилл приподнял одну бровь, но голос звучал невозмутимо:
— Обычным тоном. Бурлит же.
— Ты прекрасно знаешь, что эта тема нами не обсуждается. Вне зависимости от того бурлит или нет.
— А мне хотелось бы знать, почему она не обсуждается? Что в ней такого, что обсуждать нельзя?
— Личная жизнь потому и личная, что ее не обсуждают. Но когда я соберусь жениться, ты узнаешь об этом вторым, — сдержанно проговорил Максим.
— Ничего себе! — Кирилл присвистнул. — То есть все так серьезно? И чем она тебя за жабры взяла?
— Кирилл, — Макс все еще не повышал голос, — я не твой Дрон, с которым ты можешь в
