Ты для меня одна - Юлия Крынская
— Волчонок сыт?
— Ты прелесть, Фроловна! — выдыхает Руслан и включает тёплую воду.
— Мы ещё попробуем сегодня? — выдавливаю гель себе на ладонь и намыливаю бёдра. Закрыв глаза, со страхом касаюсь лона.
— Нет, — отказ Руслана, как ушат холодной воды.
— Почему? — сажусь я.
— Ляг и продолжай ласкать себя пальчиками, — Руслан намыливает своего волчонка.
— Ну уж нет, — я встаю перед мужем на колени, одной рукой обнимаю его за шею, а второй беру за член.
Руслан замирает, открыв рот, а я с восторгом ощущаю, как волчонок крепнет под моими пальцами. Боюсь причинить боль и просто катаюсь рукой по члену вверх-вниз.
— Маруся, ты неисправима, — Руслан впивается в мои губы, и вскоре густая струя его семени проливается на мой живот.
Из ванной я возвращаюсь в спальню на руках Руслана. Завороженно смотрю на кровавое пятно на краю постели. Муж сажает меня в кресло и меняет простыню.
Укладывает меня, и я тону головой в подушке.
— Спать совершенно не хочется, — зеваю я.
— А ты не спи, — вытягивается рядом Русланом. — Просто закрой глаза.
— Ты не уйдёшь? — прислушиваюсь я к звукам музыки из родительского сада.
— Не уйду, котёнок, мы ведь с тобой теперь одно целое.
Дрёма окутывает меня, и я забираюсь к Руслану на плечо. Его большая тёплая ладонь ещё крепче прижимает меня к себе.
— Спокойной ночи, Волчок, — закидываю на него ногу.
— Спокойной ночи, моя королева.
Глава 40
Руслан
Сквозь тонкую щель между штор пробивается узкая полоска света. На левом плече спит мой ласковый нежный котёнок и я, боясь потревожить её сон, медленно поднимаю руку. На часах семь утра. Член уже просится в бой, но разум прогоняет меня из постели. Маруся что-то шепчет во сне и выбирается из-под одеяла. Замираю, любуясь изящными изгибами её тела. Она поворачивается набок и грудью, прижимается к подушке. Красивые ямочки на пояснице манят пройтись по ним языком, а ниже… Сам не знаю, как оказываюсь на коленях у кровати. Хочется просто прикоснуться к истерзанному накануне лону. Просто потрогать, всё ли там цело. Бред! Целым там уже не будет никогда. Зато теперь там всё идеально заточено под мой размер. Моя любимая девочка! Веду по её бедру ладонью, кожа нежная, шелковистая, как персик. Маруся вздыхает во сне и сгибает ногу, будто приглашая.
«Рус, ты шёл в душ! Дай малышке выспаться», — нашёптывает совесть. Но мои пальцы уже тянутся к мягким пухлым складочкам. Какие они влажные. Что это там Фроловне снится. Или чувствует меня рядом? Поглаживаю нежное лоно, мечтая о том, что будет, когда моя жена проснётся. Маруся ложится на спину, и я еле успеваю убрать руку. Чмокает приоткрытыми губами во сне. В комнате жарко. Я достаю простыню и укрываю Марусю. Ночью закрыл окно, чтобы нам никто не мешал, а кондиционер не включил. Настраиваю так, чтобы не дуло на мою малышку, и иду под холодный душ. Стоит так, что хоть пакет жраньи из гипермаркета вешай. Замираю на пороге ванной. Здесь всё напоминает о нашем купании вчера. В углу скомкана простынь с Марусиной кровью. Первое желание сунуть её в машину, сменяется другим: оставить на память. Твою ж дивизию! Да что со мной? Это же не первый зубик ребёнка. Марусины молочные зубки, кстати, где-то лежат у меня. Я по совместительству с юристом, телохранителем, няней, был ещё и зубной феей. Когда переезжал от Фрола, точно их перевёз. Нет! Всё! Разворачиваю простыню и зарываюсь носом в пятно. Как я люблю тебя, маленькая моя! Целую его и бегу вниз по лестнице. Кладу простынь в стиральную машину, кидаю шарик геля, захлопываю дверцу. Старт!
Выхожу из дома и тянусь ладонями к солнцу.
— Лепота-то какая…
Кто-то шлёпает меня по голому заду. Конечно, Микки. Бедолага вчера отсидела одна дома. Не любит, когда приезжает много гостей. Беру любимую обезьянку на руки и возвращаюсь на кухню. Микки дёргает меня за волосы и бухтит. Сажаю её в детский стульчик.
— Простите, сударыня, — раскланиваюсь перед ней. — Чуть не забыл поблагодарить вас за вашу деликатность вчера. Ни разу нас не побеспокоили. Сейчас организую вам королевский завтрак.
Микки подпирает ладонями мордочку и смиренно ждёт. Достаю из холодильника творог, сметану, чищу морковку, режу яблоко. Насыпаю в мисочку орехов и сухофруктов.
— Прошу вас, — ещё раз расшаркиваюсь перед обезьяной и иду в душ на первом этаже. Встаю под холодные струи и вспоминаю про Луку. Бросает в жар. Детский сад, штаны на лямках в моей жизни, похоже, не закончится никогда. Отделали они с Мэл вчера несчастного Димона, но это ладно. Поделом старому дураку. А вот хватило ли ума у сладкой парочки по разным постелям разойтись? Пулей вылетаю из душа, стянув шорты с сушилки. Облачаюсь в них и несусь в комнату Луки. Постель застлана и в неё явно сегодня не ложились. Меня прошибает холодный пот. Матерный поток бурлит горной рекой в голове. Слабый огонёк надежды горит в душе, но укрепить его может только визит к окнам Мэл.
Захожу в тёщин сад. Здесь ещё всё напоминает о свадьбе. Шатры, арки, цветы… Если Меланья забеременеет одновременно с Мэл, прихлопну гадёныша. Грудь вздымается от гнева. Глажу по холкам подбежавших поздороваться псов. Иду к окнам Меланьюшки.
— Твою ж дивизию, — наступаю на острый камень и понимаю, что выскочил босиком.
Осматриваюсь по сторонам и примечаю Маргошину раскрашенную в нежные тона телегу с цветами. Как же наша повелительница любит розовое! Хорошо, что Маруся равнодушна к садоводству. Соизмеряю высоту телеги с расстоянием до окна. Только сейчас до меня доходит, до чего же опрометчиво она оставлена под окнами девичьих спален. Все три на первом этаже. Толкаю телегу к окну Мэл, галька предательски скрипит и мне тут же прилетает по заслугам:
— Ай, красава! Посмотри Луканя на этого Тарзана, — Фрол в расстёгнутой белой рубашке высовывается из окна своего кабинета со второго этажа. — Ты чего забыл тут, друг мой? За второй пришёл? Следующий смотр невест только через два года.
Взлохмаченный племянник появляется рядом с ним:
— Здорово, дядька!
— Вот ты где! — выдыхаю
