Прости, я тебя проиграл - Галина Милоградская
— Умница, — он погладил меня по щеке. Перемена в его лице произошла стремительно: только что почти нежный и ласковый, Константин вдруг стал жёстким. Резко сев, он впился в мои бёдра и начал с силой вбивать меня в диван. Выдохи вырывались из груди вперемешку с болезненными стонами: всё же я не успела как следует возбудиться, чтобы получать наслаждение от грубого секса. Но его это абсолютно не волновало. Мошонка хлопала по ягодицам, влажные звуки, с которыми соединялись наши тела, звенели в ушах. Я выгнула спину, чтобы хоть немного уменьшить соприкосновение, но он словно разгадал маневр: вышел, рывком повернул на живот и поставил на колени. Уткнувшись в диван лицом, я замычала, когда он снова ворвался внутрь, перемежая каждый толчок сильным шлепком по ягодицам. Хотелось, чтобы это поскорее закончилось. Как можно скорее. Надо только немного потерпеть, свобода не даётся легко. Потерпеть единственный раз — пусть делает всё, что хочет, больше он меня не получит.
Между ног полыхало, ныли бёдра, но моё тело всё же сжалилось: смазки выделялось достаточно, чтобы можно было если не получать удовольствие, то хотя бы терпеть. Константин вдруг остановился, я в страхе задержала дыхание, боясь поднять голову. Он развязал мои руки, потянул за волосы, заставляя повернуться, и запихнул комок кружев в рот. Потом завёл локти за спину, заставляя подняться, и снова начал таранить, так глубоко, что я начала мычать: головка внутри наконец начала задевать нужную точку, разнося острое наслаждение по позвоночнику.
— Я не разрешал тебе кончать, — прогремел прерывистый голос над ухом. Как будто у меня был выбор! Я и сама не собиралась с ним кончать, в этом мы сошлись. Константин сжал мои локти, почти выдернув плечи из суставов, несколько раз дёрнулся и кончил, не вытаскивая. Потом резко меня отпустил, и я рухнула на диван. Колени всё ещё были согнуты и широко разведены, зад топырился вверх.
— Мне нравится, когда ты в такой позе, — довольно проговорил Константин, погладив ягодицу. Покрасневшая кожа дёрнулась, слишком чувствительная после множества шлепков. Пальцы прошлись по промежности, размазывая сперму, и поднялись выше, к анусу. — А теперь я хочу попробовать тебя здесь. — Он ввёл внутрь сразу два, не давая привыкнуть. Я с шумом выдохнула, стиснула зубы. — У нас ведь полный тест-драйв.
— Да, хозяин, — промычала сквозь кружевной кляп, начиная глубоко дышать. Он растягивал, надавливал, кружил внутри, расслабляя мышцы. Возле моего лица появилась его ступня: Константин встал на диване, согнув колено, приставил член к анусу и медленно вошёл.
— Я не буду с тобой нежным всегда, — сказал, начиная двигаться. — Поэтому не привыкай.
Нежным? Он называет это нежным?.. Он имел меня всю ночь. Если не хотел, просто заставлял лежать с разведёнными ногами, становиться на четвереньки, раздвигать ягодицы и половые губы, показывая, как из них вытекает его сперма. К тому времени, как позволил уйти в душ, я едва держалась на ногах. Прижавшись к холодному кафелю лбом, минуту просто тупо стояла под тёплыми струями, надеясь, что вода смоет все воспоминания об этой ночи.
— Ты и правда неплоха, — заметил Константин, когда я вышла. Он успел принять душ, надел халат и теперь сидел в кресле. Диван после этой ночи явно придётся отдать в химчистку. Я прошла мимо, кутаясь в полотенце, подняла платье и встряхнула его.
— Обычно у меня просят пощады после второго раза.
— Я не все, — хрипло ответила я. Как же всё-таки дерёт горло!
— Это точно, — он улыбнулся, приподнял бровь: — А где «хозяин»?
— Разве мы сейчас занимаемся сексом? — парировала я, похолодев внутри — вдруг опять перегибаю палку?
— Нет, — хмыкнул он. — После твоего развода мы подпишем договор.
— Буду ждать.
Пока его водитель вёз меня в гостиницу, я, не переставая, думала: если бы Вадим продал меня Константину с самого начала, я бы повесилась на кружевном боди через несколько дней…
Двадцать девятая глава
Дорогу в гостиницу я почти не запомнила, впав в оцепенение. В голове было пусто, что-то протяжно звенело на одной ноте, и всё. Потом я долго стояла под душем, но всё ещё не могла поверить, что это произошло на самом деле, словно разум и тело существовали отдельно. Медленно водя мочалкой по груди, пыталась не думать о руках, грубо сжимающих её, бьющих. Не думать об ухмылке и полыхающих огнём глазах, о жестких движениях внутри. Я пошла на это добровольно, считать себя жертвой не могу, но как же хочется, чтобы кто-то успокоил! Обнял, сказал, что поступила правильно, что по-другому никак, что это было необходимо.
Стержень, державший меня на ногах, с хрустом переломился. Опустившись на пол, я подтянула колени к груди и мелко затряслась. Вода продолжала хлестать, пар заполнял душевую кабинку, а я чувствовала, что задыхаюсь от захлестнувшей безнадёжности. Одна, одна, одна. Никто не пожалеет, не ободрит. Не станет просто молча обнимать или шептать, что всё будет хорошо…
Когда истерика закончилась, я глубоко вздохнула, медленно поднялась, закрыла кран и вытерла запотевшее зеркало. Лицо всё ещё моё, только глаза чужие. Пустые.
Забравшись под одеяло, я сжалась в комок и почти сразу уснула. Просыпалась пару раз, потом опять проваливалась в густой сон без сновидений. Когда окончательно открыла глаза, не сразу поняла, сколько прошло времени и который час. Потянулась к телефону, поставленному на беззвучный, нахмурилась: утро? Но я вернулась утром. Потом посмотрела на дату — неужели проспала сутки? Шестнадцать пропущенных от Вадима и три — от Константина. Меня прошила дрожь, стоило представить его лицо. В голове моментально зазвучал его голос. Никогда, никогда больше не позволю ему касаться меня! Словно услышав, телефон в руке ожил, я
