Дай мне любить тебя - Виолетта Роман
— Что? — шепотом, глаза огромные. Я так и знала ведь.
— ВИЧ у меня, слышишь! Я больна! Неизлечимо больна!
Кривится.
— Ты врешь!
— Не вру, слышишь?! Не вру! — легкие горят. С горла рвется крик утробный. Я стискиваю волосы, а позади тишина.
— Когда… когда это произошло…
Разворачиваюсь к нему. Меня бесит в нем все! И его реакция тоже бесит!
— Когда он изнасиловал меня! Никита! Он заразил меня… Я в Москву переехала, через полгода решила тебя найти… все надеялась, что есть шанс… Я искала тебя тоже, Илья! А потом мне плохо стало, в больницу пошла. И результат пришел, что я ВИЧ положительна.
Молчит. А я смеюсь горько. И куда вся злость делась?
— Что, испугался? — кричу на него. Продолжает молчать. Тварь! Ненавижу! Ненавижу его!
— Не переживай, я не заразила тебя. Я принимаю лекарства. Плюс ко всему через поцелуи это не передается… — рычу с презрением. Поднимаю его рубашку с пола и швыряю в него.
— А теперь убирайся к своей Маше и живи своей жизнью! Я говорила, что не надо в этом копаться! Я говорила тебе!
Он перехватывает мою руку, сжимает ее.
— Я никуда. Не. Уйду.
— Уходи!
— Ты тупая?! — кричит так, что в ушах звон. — Я сказал — не уйду! И мне пох*й, что у тебя! Дай… дай мне просто все понять! Мне просто нужно пять минут, Вика! Пять гребаных минут!
— А нечего понимать! Я сказала — убирайся! Вон пошел! Пошел вон! — я кричу, горло саднит от криков, от боли. Я бью его без разбору. Я молочу его по спине. Слышу, как за дверью уже кто-то есть, пытается достучаться. А он встает посреди комнаты, словно скала, не сдвигается. Поворачивается ко мне спиной, позволяя колотить его без разбору.
Сука! Почему он это делает?! Почему душу мою выворачивает?!
— Уходи, Илья! Уходи! Ничего не будет — ни семьи, ни детей! Я испорченная, я бракованная, я больная! Уходи!
Вдруг раздается грохот двери. В комнату забегают какие-то люди. Узнаю в них работников гостиницы, пару полицейских. Ни слова не спросив, они буквально налетают на Верха. А я… я не могу больше терпеть тот позор, я не могу больше видеть его, потому что мне больно. Я выбегаю из номера, несусь по коридору, вдыхая полной грудью раскаленный воздух.
Глава 34
Илья
Я ссохшийся скелет. Ни силы, ни мяса не осталось. Одни кости — сухие, старые, не способные меня держать.
Я пытаюсь забить свой череп любым дерьмом, лишь бы не думать, лишь бы получить хоть минуту спокойствия, передышки от этой боли. Я забиваю свой желудок алкоголем, забиваю мозг и легкие куревом — но ни хрена. Яд растворяет меня, поднимая по гортани желчь. Она разливается по телу, я пропитан ей до мозга костей. И от этой горечи никуда не уйти.
Два дня полного п*зд*ца. Двое суток назад она вспорола мне нутро и вытолкала за дверь. Два дня с тех пор, как она улетела, снова улетела от меня.
Закрываю глаза и снова ее взгляд затравленный, в ушах ее крик душу вспарывает, выворачивает нутро. Ненависть ее подпитывает. Дает мне надежду, что она справится. Что без меня справится.
Останавливаюсь у дома. Свет в окнах горит, а вот телефон в руках сдох еще прошлой ночью. Она ищет меня, уверен, что весь город уже на уши подняла. Но мне пох*й. Глубоко пох*й на все. Хуже просто быть уже не может. Я устал врать сам себе. Да и терять больше нечего — я в собственных глазах опустился на самое дно.
Смотрю на высокое здание, на тачку свою, на ладони. Мне все опротивело. Моя жизнь — омерзительное болото из лжи и грязи. Вокруг меня столько притворства, что я и сам чувствую себя замаранным этим дерьмом.
— Маша, явился твой муженек! Целый и невредимый, а ты слезы льешь, — слышу голос матери, триггерит так, что зубы скрежещут. От одного звучания слова «мать» молотком по нервам.
Прохожу в гостиную, пытаюсь сдержаться, чтобы не урыть ее прямо здесь голыми руками. Она появляется передо мной грозовой тучей.
— Илья, что происходит?! Мы с Машей тут места себе не находим! Ты с этой с этой тварью был?
Секунда. Еб*ный взрыв. Дергает в ее сторону, но останавливаюсь в шаге от конца.
— Закрой свой поганый рот! Слышишь?!
Меняется в лице. Стоит и молча открывает-закрывает свой рот.
— Что? Илья, ты как с матерью говоришь?! — в дверях появляется Маша. Выставляю руку вперед, чтобы заткнулась и не вздумала лезть куда не просят.
Мать к этому времени приходит в себя от шока.
— Илья, я не знаю, что она наговорила…
Последние клеммы срывает.
— Это был наш ребенок! — кричу, потому что больно в себе это держать. Потому что второй день слева в груди агонией все сжирает.
— Ты понимаешь, что сделала?! Ты ей жизнь сломала, ты мне бл*ть жизнь сломала!
Пятится от меня. Понимает все, знает. Вижу по глазам ее лживым, что и про ребенка знала, но даже не подумала остановиться. Кто она вообще такая?! Разве может быть такое, чтобы родная мать сущим монстром была?!
— Я хотела как лучше! Я твоя мать! И я всю свою жизнь положила на то, чтобы у тебя все было в порядке! И я не собиралась сидеть сложа руки и смотреть на то, как нищая церковная мышь испортила твое будущее!
Я смотрел на нее и чувствовал себя самым конченым существом. Ведь ненавидеть собственную мать могут только такие, верно? Мать — это что-то святое, что-то, что навсегда. А я был в шаге от того, чтобы плюнуть ей в лицо.
У нее истерика. Слезы текут по лицу, смывая косметику. А мне плевать. Кроме ярости ничего не осталось.
— Она сама виновата во всем! Я просила ее, я ее предупреждала, но она послала меня! Ты бы слышал, как она нагло со мной говорила…
— ЗАТКНИСЬ!
В груди поднимался рев. Меня трясет. Я видел испуг в их лицах, Маша жалась к стене, мать стояла на месте, но в глубине ее бессовестных глаз уже плескался ужас.
Схватил первое, что попалось под руку — это была ее любима ваза, саданул ее в стену, разбивая как собственную душу на мелкие корявые осколки.
— Ты убила моего ребенка! Ты убила своего внука, тварь! И как у тебя совести хватило все эти годы ходить со мной бок о бок и врать мне в глаза?! — я чувствую снова
