( Не ) мой ребенок (СИ) - Рымарь Диана

На ней новый белоснежный костюм, волосы уложены в аккуратную высокую прическу. Раньше мне очень нравилось наблюдать за ней, шикарно одетой, с прической и макияжем. Тешил свое самолюбие тем, что женился на настоящей леди, у нее ведь и походка соответствующая, и манера речи. Неплохо для вчерашнего детдомовца с дырой в кармане, а?

Однако леди так, как она, не поступают.

После известий о том, что Анжела предложила Мире сделать аборт, ничего, кроме отвращения, к бывшей жене не испытываю.

— Ну, привет… — тяну похоронным голосом. — Как ты вошла, я же забрал у тебя ключи.

— Ой, прости, в одной из сумочек лежали запасные, забыла отдать. — Анжела улыбается мне, но очень скоро ее улыбка сходит на нет. — Ты мне не рад? Ты же сам пригласил нормально поговорить…

— О да, я хочу с тобой поговорить…

Она превратно понимает мои слова. Спешит сесть рядом на диван и заводит приторно-сладкую речь:

— Глеб, я весь этот месяц не находила себе места. Веришь или нет, но я не могла смотреть ни на одного мужчину, перед глазами был только ты, и в сердце ты. Я ведь люблю тебя…

— Так любишь, что даже предложила Мире сделать аборт? — спрашиваю с прищуром.

Она резко выпрямляется, делает недоуменный взгляд:

— Кто тебе такое сказал? Она? Это все вранье чистой воды. Знаешь, эти провинциалки наплетут что угодно, лишь бы оторвать богатого мужика…

— Хватит заливать, Анжела, — резко ее перебиваю. — Я же вижу, когда ты врешь!

Она тут же идет на попятную:

— Глеб, я за этот месяц полностью изменилась. Если хочешь, я стану растить ее ребенка, как своего. Буду менять ему памперсы, кормить с ложечки, стану образцовой мамой. Вот, смотри!

И она показывает мне коротко состриженные ногти с французским маникюром.

Надо же, какие разительные изменения. Это, конечно, все меняет.

— Не нужно таких жертв, Анжела, — качаю головой.

Она снова неправильно меня понимает, тут же приободряется, начинает частить:

— А и хорошо, пусть она сама его растит. Мы с тобой сделаем нового. Знаешь, я ходила к врачу и, должна сказать, что у меня резкие улучшения. Я рожу тебе ребенка самостоятельно. Это будет наш с тобой сын… Ну? Что скажешь?

Недоуменно хмыкаю.

— Ответь честно, Анжела, у тебя вообще были эти проблемы по женской части, или ты их выдумала, чтобы не рожать мне? — резко спрашиваю.

По ее выражению лица понимаю — я неожиданно попал в точку. И как мне это раньше в голову не пришло? Подумать страшно, сколько выложил за ненужное лечение.

— Глеб… — Анжела картинно складывает руки на коленях. — Я ведь, несмотря ни на что, все это время хранила тебе верность… Я… Если хочешь знать, я даже забросила живопись, так как без тебя нет никакого вдохновения! Ты мой единственный!

В этот момент обращаю внимание на то, что внутренняя сторона ворота ее пиджака испачкана чем-то бежевым. Как будто она намазала шею тональным кремом и он немного стерся о белую ткань. Зачем бы ей это делать?

Тяну к ней руку, слегка отодвигаю ворот пиджака и замечаю на белой шее плохо замаскированный засос.

— Говоришь, хранила верность? — Мне становится смешно.

И тут Анжелу несет.

Она резко вскакивает, начинает кричать, активно жестикулируя:

— А что я должна была делать? Ты меня бросил без гроша на улицу! Конечно, я искала утешения…

— Вообще-то, я купил тебе квартиру, — хмыкаю в ответ. — Но ты права, я не имею права высказывать тебе претензии за неверность. Я ведь и сам все это время был не один. А я никогда не требую от людей того, чего не даю сам. Однако в свете всплывших фактов считаю невозможным наш с тобой дальнейший союз…

— Нет, нет, нет. — Анжела вдруг начинает качать головой, а потом выставляет вперед указательный палец. — Ты не провернешь со мной это снова! Ты не вышвырнешь меня из дома как безродную собаку. Ясно тебе? Зачем приглашал, если не собирался со мной сходиться? Теперь ты мне должен деньги за билет! Новый костюм, маникюр… все это стоит приличную сумму!

— Не наглей, а? — говорю с прищуром.

Она чуть не подпрыгивает на каблуках, сжимает кулаки, некоторое время просто пищит на ультразвуке:

— А-а-а… — а потом вдруг выдает: — А ну и пошел ты! И знаешь, что? Это не ты меня кидаешь. Я сама от тебя ухожу, понял?

С этими словами она достает из сумочки ключи, швыряет их на диван, а потом лезет за телефоном, набирает чей-то номер и меняет тон на приторно сладкий:

— Анзорчик? Я уже освободилась. Забери меня, пожалуйста, котик… Адрес пришлю, да…

Анжела разворачивается на каблуках и выходит из дома. Слышу, как она громко хлопает дверью.

Ничего, кроме облегчения, после ее ухода не испытываю.

У меня есть дела поважнее, чем возиться с этой лицемеркой.

Глава 49. Жесткий тип

Глеб

Я жду в приемной Марка. Секретарь обещала, что приятель вот-вот освободится. В сложившейся ситуации помощь адвоката не повредит.

Я думал не один день. Судил-рядил, как правильнее поступить. Решил предложить Мире сделку: она уходит от Горцева, ибо я не позволю этому неандертальцу иметь хоть какое-то отношение к моему ребенку, а потом пусть перебирается обратно в Москву. Ради того, чтобы мой сын жил в нормальных условиях, я обеспечиваю ей жилье, пропитание. Однако я оставляю за собой решающее право голоса касательно детского сада и школы, а также ключевых аспектов воспитания. На этих условиях мы оформим совместную опеку. Так и никак иначе.

Все же зря я угрожал ей отнять все права на сына. Не скажи я Мире тогда в сердцах, что заберу ребенка себе, не нажил бы столько проблем. Возможно, она даже никуда не уехала бы. В который раз убеждаюсь, что сначала нужно думать, прежде чем делать.

Глупо, конечно, как-то даже по-детски и это совершенно не стоит брать в расчет… Но глубоко в душе мне приятно, что она любит моего ребенка. До меня только недавно дошло, что это фактически единственная причина, по которой она не хочет его отдавать. Она не гонится за деньгами, хотя могла бы высосать из меня очень много. Она просто его любит. Я не вправе лишать своего сына этой любви.

Пусть Мира — предательница, сбежавшая от меня к дебилу. Пусть она разбила мне сердце, потопталась на моем чувстве мужского достоинства. Но в перспективе она может стать хорошей матерью. Это чего-то да стоит. Ладно, буду честен хотя бы с самим собой. Это стоит до хрена.

Хочет быть матерью, пусть будет. Но на моих условиях.

Поэтому сейчас как никогда важно отбросить эмоции.

Я должен обеспечить достойное проживание своему ребенку. Это первоочередное. И если, чтобы Мира согласилась на мои условия, придется пригрозить ей лишением родительских прав, что ж, будет так.

Я сделаю для своего ребенка все. Я пойду по головам. Если понадобится, море переплыву! Благополучие сына — самое главное.

Поэтому и пришел к адвокату проконсультироваться, что и как лучше сделать.

— Глеб? — Марк появляется из кабинета, машет мне рукой: — Заходи!

Он, как всегда, бодр и свеж, в идеально отутюженном костюме.

А вот я сейчас выгляжу как помятое чучело. Давно не брился и, кажется, забыл расчесаться. Со всей этой историей я вообще забыл про все на свете, кроме Миры.

— Паршиво выглядишь, приятель, — хмыкает он и указывает на бежевое кресло рядом со своим столом. — Присаживайся, рассказывай, с чем явился?

— Буду краток, — стараюсь говорить по существу. — Мира от меня беременна, и я…

— Так и знал, что ты запал на эту девушку, — перебивает меня приятель, хлопая в ладоши. — Еще когда ты просил меня помочь ей с разводом. Надеюсь, у нее все хорошо? Бывший муж ее не донимал?

Очень удивляюсь его вопросу.

— Вообще-то, донимал… — говорю угрюмо. — Она сейчас с ним, но носит моего ребенка, и я хочу как-то решить вопрос с будущей опекой.

Марк резко серьезнеет, упирает локти в стол и подается вперед:

— Только не говори, что ты отдал этому психу беременную девочку. Ты в своем уме, Глеб? Ты просто обязан немедленно поехать туда и забрать ее. Сейчас же!