Козни качка (ЛП) - Ней Сара
— Я их не виню. Бьюсь об заклад, нелегко смотреть, как твой сын надрывает задницу, поддерживает свои оценки, а потом приходится отбиваться от всех девчонок.
— Я думаю, я тоже. Девочки… — Он откашливается и снова устремляет взгляд в потолок, как будто там, наверху, для него написаны ответы. — Я уже на втором курсе покончил с вечеринками и случайным сексом. Вот почему я переехал из того дома. Это все ушло в прошлое, не для всех в доме, конечно, но для меня определенно.
Я не могу себе представить, на что похож этот мир. Быть студентом биологии настолько далеко от мира легкой атлетики, что это смешно.
— Ты чувствуешь, что ты должен быть все время собранным?
— Что ты имеешь в виду?
— Например… — я приподнимаюсь, чтобы лучше его видеть, — ты не можешь говорить или делать то, что хочешь, потому что люди всегда смотрят.
Он кивает.
— Именно так, да. Тренеры, СМИ, другие студенты с их гребаными мобильниками записывают нас. Популярные игроки не могут даже помочиться в общественном туалете, не оказавшись в сети.
Я пытаюсь представить свое лицо в профиле какого-нибудь незнакомца в интернете или в статье, написанной обо мне в интернете.
— На что это похоже?
— Со мной такое случается не часто, я не настолько популярен, чтобы кому-то было до меня дело. Я играю за Айову, Скарлетт, а не за Майами или Вандербильт.
— А эти команды хороши?
— Эти команды самые лучшие.
— Ты мог бы там играть?
Он замолкает.
— Да, я мог бы там играть.
— А ты хотел бы там играть?
— Нет. — Он поворачивает ко мне голову и изучает мое лицо. — Я там, где мне нужно быть.
Мое сердце подпрыгивает, черт возьми, если это не так, и внезапно мы больше не говорим о бейсболе. Мы говорим о себе — он и я, — и о том, что мы лежим сейчас здесь, одни в этой комнате, одни в этой кровати.
— Ты можешь прикоснуться ко мне, ты же знаешь. — В его голосе слышится неуверенность, как будто он боится, что я откажу ему. — Я этого хочу.
Его голос, грохочущий и низкий, скручивает мои внутренности, как это всегда бывает. Так далеко от усталости, что мои глупые, забытые яичники сжимаются в кулак, в то время как пространство между моими ногами становится невероятно горячим.
Роуди до боли красив. Такой возбуждающий.
Горячий.
Я могла бы смотреть на него весь день, и ему не пришлось бы говорить ни единого слова, чтобы развлечь меня.
Его зеленые глаза, как завороженные, следят за тем, как моя рука скользит к нему сквозь белые простыни, затаив дыхание, ожидая моего следующего движения. Это так близко к умоляющему взгляду, которым Стерлинг Уэйд когда-либо смотрел на меня, с легкой дрожью в его голосе.
Он хочет, чтобы я прикоснулась к нему. Сильно.
— Правда? Что, если я не знаю, что делать?
— Тебе не нужно знать, что делать, ты просто должна слушать свое тело, и надеюсь, что твое тело говорит тебе прикоснуться ко мне.
Он произносит эту шутку с серьезным выражением лица, улыбка не доходит до его глаз.
— Не могу поверить, что ты можешь говорить такое дерьмо с невозмутимым лицом.
В груди у него урчит.
— Иногда я тоже не могу.
Моя рука покоится поверх белой простыни, неуверенно замирая.
Роуди перекатывается на бок, подстраиваясь под мое положение. Его большая загорелая рука встречается с моей на середине кровати. Теплая ладонь накрывает мою, лаская, кончик его указательного пальца скользит по моему безымянному пальцу.
Касается моих блестящих, бледно-розовых ногтей, прежде чем перевернуть её. Продолжает обводить чувствительную кожу там, вызывая у меня дрожь, прежде чем двинуться вверх по запястью, рисуя крошечные круги вдоль моей плоти.
Вверх по внутренней стороне руки до сгиба локтя.
Потом снова вниз.
Я задерживаю дыхание, когда он возвращается назад, путешествие направляется на север, вверх по моему бицепсу.
Полностью перестаю дышать, когда его пальцы скользят под бретельку моей майки, его глаза следят за движениями вместе с моими.
Корабль качается, волны бьются о стальной корпус корабля, когда он рассекает бурное море. Стакан с водой на столе скользит в один конец, ударяется о край, затем снова скользит обратно.
Какая-то часть меня хочет вылезти из кровати и открыть балконную дверь; другая часть хочет посмотреть, куда пойдет его рука дальше.
Океан побеждает.
— Дай мне одну секунду?
Я отстраняюсь, бросаюсь к двери, дергаю за щеколду и открываю ее, встреченный шумом бьющихся волн. Стою, глядя в темноту на бескрайний океан, освещенный яркой луной, нависшей над головой. Прежде чем повернуться и снова лечь на кровать, я нахожу несколько своенравных звезд на затянутом тучами небе.
Поднимаясь на четвереньках к телу Стерлинга, он укрыт от пояса и ниже снежной простыней. Золотой бог, чей загар, размер и точеные черты подчеркнуты лунным светом.
Поднявшись на колени, я хватаюсь за край своей майки, скользя ею вверх по торсу, останавливаюсь, прежде чем обнажить грудь.
Делаю глубокий вдох, снимаю рубашку и бросаю ее в изножье матраса.
Его ноздри раздуваются.
— Можно мне залезть к тебе под одеяло?
Затем он тянется ко мне, откидывая простыни, чтобы я могла забраться внутрь. Нежно тянет меня к себе, чтобы я оказалась сверху, кожа к коже.
Мгновенно его руки начинают тереть мою спину вниз, затем вверх, погружаясь в пояс моих шорт для сна. Он нежно сжимает мою задницу, лаская, в то время как корабль слегка покачивается взад и вперед.
Я провожу пальцами по его волосам. Провожу ими по его плечам, сжимая бицепсы. Сжимаю его руку, переплетая наши пальцы, когда наши губы наконец встречаются.
Корабль скрипит.
Волны разбиваются.
Языки сплетаются.
Затем одним быстрым движением я оказываюсь на спине, и Стерлинг нависает надо мной, обводя взглядом мое тело, останавливаясь на моей обнаженной груди.
Когда он тянется, чтобы положить свою гигантскую руку на одну из них, я выгибаю спину и стону, откидывая голову на подушку. Зубы царапают мою нижнюю губу.
Медленно.
Мучительно медленно проводит большим пальцем по моему соску, в то время как остальная часть его ладони обхватывает нижнюю сторону, слегка подталкивая ее вверх.
— Мне было интересно, как они выглядят. — Его голос хриплый, низкий.
— Теперь ты знаешь. — Мой голос выходит запыхавшимся.
Роуди смотрит мне в глаза.
Губы кривятся в улыбке.
— Теперь я знаю.
Я зачарованно смотрю, как его плечи опускаются, представляя мне макушку его головы. Губы находят и крепятся на моей груди, посасывая. Лижут. Сосут еще немного.
Я стону.
Он стонет.
Корабль? Стонет.
Все довольны.
Крошечные укусы его зубов заставляют мою нижнюю половину извиваться; я вся горю, и когда он спускается вниз по моему животу, целуя влажную дорожку вниз к моему пупку, тысяча мыслей проносятся в моей голове: что он собирается делать? Неужели собирается попробовать меня? Достаточно ли хорошо я помылась, когда принимала душ? Черт, я никогда не брила промежность. Что, если мне понадобится слишком много времени, чтобы кончить, и я задушу его?
Даже хуже: что, если он ужасен, а я вообще не кончу?
У меня никогда в жизни не было никого, чье лицо было бы у меня между ног.
Но теперь есть.
Большие пальцы Стерлинга цепляют мои пижамные штаны и нижнее белье, стягивая их вместе по бедрам, пока я не оказываюсь полностью обнаженной. Его большие руки медленно скользят вверх по моему торсу, по моим грудям, взвешивая их в своих ладонях, прежде чем вернуться вниз.
Он милый и нежный, раздвигает мои ноги, широкие плечи слегка подталкивают мои колени.
Он напевает, довольный. Изучает мою вагину, как будто фиксирует ее в памяти, а потом будет тест.
Два больших пальца раздвигают мои…
— О господи, — выдыхаю я.
— Давай, детка, молись Иисусу, — уговаривает он. — Я сейчас заставлю тебя кончить мне на лицо.
Слова — такие грязные.
