Лэрри Макмуртри - Чья-то любимая
Джуни поступила так потому, что не сумела предвосхитить нечто непредвиденное. Леон, который всегда был самым податливым для женских чар мужчиной и, вне сомнения, самым предсказуемым из всех продюсеров, вдруг совершил нечто такое, что предвидеть не мог никто, а меньше всех – его верная Джуни.
Леон тоже приехал в Голливуд в пятидесятые годы. Тогда он только что окончил Гарвардский университет. С тех самых пор он никуда из Голливуда не выезжал. Жена его, которую он привез с собой, тем не менее, уезжала отсюда несколько раз. Она считала, что нравы в Лос-Анджелесе просто невыносимы. Я слышал, как она употребляла именно этот эпитет, причем не раз и не два. И вот, проведя в Голливуде несколько лет, в течение коих, как я думаю, супруга Леона находила для себя утешение хотя бы в том, что честно пыталась здесь прижиться, мадам О'Рейли вернулась назад в Гринвич, штат Коннектикут, где, на мой взгляд, нравы должны быть ужасающими.
Леон сумел пережить отъезд жены, в чем ему помогла Джуни. В последующие затем лет тринадцать или четырнадцать она окружила Леона большим вниманием. По сравнению с заботой, проявленной Джуни, обслуживание в лучших отелях Швейцарии просто померкло бы. Однако даже и ее бесконечная любовь к Леону О'Рейли имела свои пределы. Что касается его души, здесь для Джуни никаких проблем не возникало: она знала эту душу, как свой собственный дом. Но вот с телом его дела обстояли совсем по-другому. Возможно, его настолько потряс отъезд жены, что он как бы погрузился в какую-то спячку, продолжавшуюся целых четырнадцать лет. По правде говоря, Джуни была просто не тем человеком, – а внешне она больше всего походила на морскую корову, – который мог бы вывести Леона из этого состояния.
Во всяком случае, на протяжении многих вполне спокойных и продуктивных лет Леона считали самым добропорядочным во всем Голливуде. Он не курил, не пил ничего крепкого, позволяя себе иногда лишь бренди с содовой; у него не было никаких любовных интрижек. Те восемь или десять фильмов, которые он поставил в описываемые нами годы, были признаны самыми неудачными для своего времени, но они каким-то образом делали деньги. Затем Леон выпустил фильм, принесший ему огромный доход. Это была низкопробная картина под названием «Лист клевера». В ней рассказывалось о самой страшной за всю историю США катастрофе, произошедшей на кольцевом шоссе вокруг Лос-Анджелеса, когда было полностью уничтожено триста автомашин. После этого фильма Леон, словно очнувшись после долгого сна, вдруг открыл глаза и обнаружил вокруг себя красивых девушек. И однажды ему пришло в голову, что и у него тоже могла бы быть красивая девушка. И в тот самый миг, как у него возникла эта новая мысль, он возвратился к своим корням, ни более и не менее. Леон тут же вылетел прямо к себе домой, в город Бингемтон, штат Массачусетс. Там он женился на исключительно красивой бостонской дебютантке по имени Элизабет (Бетси) Руссель. А через несколько дней Джуни, сердце которой было разбито, нырнула на сиденье бульдозера.
Джилл всегда считала, что Леон О'Рейли – типичный для восточных штатов непроницаемый проныра. Правда, когда речь заходила о непроницаемости, то особенно распространяться на эту тему она не могла, поскольку сама выросла на Западе. Джилл была родом из Санта-Марии, неприметного городишки где-то в милях ста вверх по побережью. Однако, как и все в Голливуде, Джилл любила Джуни. Джуни была очень добродушной, и ее нисколько не трогало то, что все в кинопромышленности знали о ее безнадежной пылкой любви к Леону. Джуни являла собой истинный тип студийной секретарши – у нее не было детей, не было никаких хобби, никаких дружков-приятелей. Для нее вся жизнь заключалась только в Леоне О'Рейли. Они оба трудились почти круглые сутки, вместе занимаясь его фильмами. Это была воистину пара, достойная Сервантеса: Леон олицетворял собою сумасшедшего рыцаря Города века, а Джуни – его верного оруженосца. И мне сдается, что все, казавшееся остальным голливудцам претенциозным, Джуни воспринимала как великие откровения.
Так или иначе, но появление Бетси Руссель было последней каплей. Джуни не стала искать пути, чтобы как-то к этому приспособиться. В этом городе, где изобилуют самые разные способы терапии для такого рода болезни, Джуни выбрала для себя самый простой.
Спустя некоторое время Леон предложил Джилл быть художником-постановщиком в его фильме «Горящая палуба». В память о Джуни Джилл согласилась. В шестидесятые годы, когда студия «Коламбия пикчерз» еще размещалась на Гоувер-стрит, контора Джилл находилась в одном зале с офисом Леона, как раз напротив. И потому они с Джуни нередко проводили обеденный перерыв вместе.
– Если бы Джуни была жива, я бы, ни минуты не колеблясь, его предложение отвергла, – сказала Джилл. – Она бы меня поняла. Но теперь, когда она умерла, я этого сделать не могу. Я поставлю только одну эту картину.
«Горящая палуба» взлетела как космический корабль. Как можно догадаться, в фильме рассказывалось о пожаре на корабле. Конкретно речь шла о нефтяном танкере, горящем в Персидском заливе. В фильме были террористы, было немало секса. Главный террорист, Аль Пачино, заживо сгорал во время пожара, защищая свое правое дело.
Судя по тому, какие полчища зрителей повалили на этот фильм, можно было подумать, что американцы, как нация, сплошь состоят из пироманьяков. За шесть месяцев фильм Леона собрал семьдесят восемь миллионов долларов. И этот рекорд продержался почти целый год, пока его не побили знаменитые «Челюсти». Одним махом «Горящая палуба» сразу создала три репутации: самому Леону (это, по большому счету, была его самая крупная победа), Джилли Легендре (он был постановщиком) и Бо Бриммеру. Великолепно рассчитав время, Бо сумел удрать из студии «Метрополитен» и возглавил постановочный отдел на студии «Юниверсал пикчерз». Это произошло в ту самую неделю, когда туда принес свой проект Леон.
Ни одно из этих обстоятельств особого отношения к Джилл не имело. Мало значило для нее и то, что постановщик, для которого она перестала работать, был известен миру кино ничуть не хуже, чем она сама. Имена Джилл и Джилли были настолько популярны, что газетчики, освещающие светские новости, сразу же попытались представить дело так, будто бы между ними существует роман. Если есть на свете что-нибудь, искренне восхищающее Голливуд, то это, наверняка, аллитерация. Пока шли съемки «Горящей палубы», и, несколько месяцев после выхода фильма на экраны, все ловкие журналы печатали слухи о том, что Джилл и Джилли стали – как газетчики выражаются по сей день – «больше, чем просто друзьями».
И действительно, Джилл и Джилли отлично ладили друг с другом. Но отнюдь не потому, что у них был роман, а потому, что оба они были до смерти влюблены в свою профессию. Иначе говоря, они были одержимыми профессионалами. Джилли Легендре был очень интересным постановщиком, и никогда не волновали его тесные связи с международной авиакомпанией. Джилли даже склонил одного старинного друга своей семьи, а именно Аристотеля Онасиса, сдать в аренду студии «Юниверсал пикчерз» танкер, причем за очень низкую цену.
