Эмилия Кинг - Чисто английские вечера
– Эгей! Эмми! Откуда это ты? – он, вытянув руки, потрепал по щеке подбежавшую к нему девушку. – Я не слышал о тебе с тех пор, как старик помер.
– Брожу по свету в поисках судьбы, – весело сказала Эмми, – и таскаю с собой своего голубка. Дэвид, подойди и познакомься с приятным джентльменом, букмекер Пигги Уайт.
Пигги ногой толкнул дверцу «бьюика» и буквально вывалился на зеленую обочину дороги.
Вслед за ним из машины выскочил маленький юркий еврей лет сорока. Он подбежал к Эмми и прижался к ее лбу своими мокрыми красными губами.
Дэвид ошарашено смотрел на них.
Эмми же обняла коротышку и потерлась головой, как кошка, о его небритое лицо.
– Вот так встреча! Дод! Я уже не видела тебя вечность!
Потом, сообразив, что Шредер впервые видит этого человека, взяла его за руку и подвела к Дэвиду.
– Это Дод Розинг, клерк Уайта, – больше ничего не объяснив, Эмми вдруг присела возле своего розового чемоданчика. Открыв его, она вынула серебряную щетку.
– Пигги! Есть товар для тебя. Сколько?
– Ты что, стащила ее? – Уайт распрямился и взялся за пояс, охватывающий, как экватор, внушительную сферу его живота.
– Должна же была я уйти от Гроули хоть с чем-то? – оправдываясь, ответила Эмми.
Пигги повертел щетку в руках:
– Монограммы нет. Достаточно безопасно. Десять шиллингов, – оценил он вещь.
– Идет, – кивнула Эмми.
Пигги достал банкноту. Эмили взяла ее и протянула Розингу.
– Для малышки, – сказала она.
Дод грустно кивнул.
– С нею все в порядке? – встревожилась Эмми.
– Да! – успокоил ее Дод. – Она – прелесть!
– Поцелуй ее за меня и скажи, что мама скоро обнимет свою Кэтрин!
Эмми приложила к своим губам указательный палец, поцеловала его, а потом провела им по пухлым устам Дода. Розинг сразу стал краснеть, но Уайт потянул его за полу пиджака.
– Все, растаял уже. Хватит, поехали. У нас сегодня полно работы! – Пигги чуть втиснулся в машину и, нажав на стартер, начал медленно выруливать на дорогу. – Увидимся к вечеру! – долетело до Эмми.
Шредер стоял в стороне под лиственницей и пристально рассматривал идущую к нему Эмми.
Девушка подошла к Дэвиду и, как будто ничего не случилось, поправив на голове сомбреро, проговорила:
– Пожалуйста, ничего сейчас не спрашивай. Пойдем, скоро первый заезд.
Шредер поправил лямку вещмешка, что врезалась в его плечо, и, достав из бокового кармана небольшой блокнот, молча пошел в толпу.
Они долго бродили среди людей. Здесь были «жучки», знавшие секреты успеха, но все еще носящие рванье, негритянские певицы, бренчащие на банджо, евангелисты и иудеи.
В маленьких буфетах продавалась закуска и танцевали цыганские девушки. Попрошайки клянчили милостыню, а там, где стояли ряды автомобилей, знать ела икру и пила шампанское.
Из автобусов выгружались все новые партии прибывающих из города людей, нагруженных свертками с едой и бутылками пива.
В маленьком загоне водили по кругу лошадей. Робкие и красивые существа, они, казалось, презирали толпу, собравшуюся вокруг.
Дэвид ходил среди этой веселой суеты, и его рука быстро и легко летала над блокнотом. Лошади, люди, собаки, богачи и бедняки, адвокаты и продавцы – все ложилось на бумагу.
Шредер сбросил с плеч рюкзак, и Эмми, молча ходившая за ним, понесла его в одной руке, а свой чемоданчик в другой.
Дэвид зарисовал и ее в блокноте, в сомбреро со сломанным пером и макинтоше, подпоясанным вокруг тонкой талии.
– Бог мой! – воскликнул Шредер. – Ни одна женщина здесь не может сравниться с тобой! Я только что разглядел тебя. Рядом с тобой все эти дамы из «роллс-ройсов» выглядят как торты. Ты и лошади – единственное, на что здесь стоит посмотреть.
Он прикрепил булавками свои наброски к лежащему рюкзаку и начал выспрашивать свою цену, предлагая каждый за шесть пенсов.
– Если мы продадим четыре, – сказал Дэвид, – нам уже хватит на день. Шиллинг на еду и шиллинг, чтобы поставить на лошадь.
– Ты не подписал их, – заметила Эмми, рассматривая рисунки.
– Я знаю, – ответил, улыбнувшись, Шредер, – это, конечно, небольшое надувательство, но дураки не знают об этом.
– Ты, кажется, обольщаешься, – заметила Эмми. – С каких пор твой автограф является ценностью?
– Может, с послезавтрашнего дня, – подумав, сказал Дэвид. – Или около того.
– Ты не приколол мой портрет! – Эмми осмотрела эту маленькую выставку.
– А я и не собирался этого делать, потому… – Шредер внезапно умолк.
Стройный юноша, от которого пахло хорошими духами, остановился перед рисунками. Он был чисто выбрит, хорошо одет. Золотые кудри вились на его голове, а голубые глаза внимательно рассматривали экспозицию работ Шредера.
– Я хочу взять несколько, – наконец заговорил он, а потом добавил: – Что за фокус?
– Никаких фокусов, – буркнул Дэвид.
– Я понимаю, что вы не хотите их подписывать.
– Почему я должен это делать? – с вызовом ответил художник.
Покупатель спокойно пояснил:
– Они будут тогда более ценными.
Дэвид недовольно пробурчал:
– С чего это вы взяли?
– Проклятье, у меня есть глаза! – внезапно закричал юноша. – Сколько вы хотите за подписанный?
Дэвид задумался.
– Фунт за каждый! – дерзко предложил он.
– Немного крутовато, – покупатель несколько раз подходил к рисункам и приглядывался. – Шесть фунтов вместо трех шиллингов, – предложил он мастеру.
Дэвид отвернулся от юноши.
– Это даром!
– Я возьму одну – вот эту – подписанную, – и покупатель протянул Шредеру банкноту и шиллинг. Потом, помахав картинкой, он сказал Дэвиду. – Эта лошадь на вашем рисунке – Ройстерер. Она принадлежит моему отцу – сэру Джорджу Гроули. Она всегда приносит нам удачу!
С этими словами Тоби Гроули чинно удалился.
Дэвид оглянулся в поисках Эмми, чтобы рассказать ей о покупателе. Девушка выскользнула из-за стоящей неподалеку повозки.
– Он ушел? – испуганно проговорила Эмми. – Фу, чуть не попалась!
Толпа собралась вокруг будущей знаменитости, многие хотели купить рисунки по шесть пенсов, но Дэвид больше ничего не продавал. Он сложил рисунки, поднял рюкзак, и они пошли к буфету.
Эмми дожевывала свой бутерброд, когда Дэвид, осушив уже третий бокал пива, спросил у нее:
– Ты слышала когда-нибудь о такой лошади – Ройстерер?
– Ах, Святые Ангелы Господни, если бы моего отца не пнули в живот, какую лошадь он бы сделал из этого Ройстерера! Эта лошадь может бежать весь день и перепрыгивать через дома. Это птица, Пегас! – глаза Эмми подернулись слезой.
– Тоби Гроули купил у меня рисунок с Ройстерером, – задумчиво проговорил Шредер. – Еще он сказал, что эта лошадь приносит Гроули удачу.
