Людмила Толмачева - Мужские сны
Все Кармашевы – и, разумеется, Татьяна тоже – знали историю женитьбы Виталия. Взял он Надежду, как говорится, с довеском. Оксанке, приемной дочери Виталия, было в то время около пяти лет. «В подоле» принесла ее Надежда, на позор и осуждение всей деревни, где она жила с матерью до замужества. А Виталий познакомился со своей стряпухой на полевом стане, во время страды. Совсем «киношная» история. Тогда она была стройной и гибкой, с задорными ямочками на щеках и белозубой улыбкой. Зацепила она сердце парня, да и конкуренция между женихами симпатичной поварихи разжигала интерес и соревновательный импульс, который всегда свойствен мужчинам. Так и победил Виталий в этом соревновании. На счастье ли, на беду ли свою? Никто не знает, кроме него.
Виталий церемонно познакомил женщин, оставил их хозяйничать на кухне, а сам побежал в магазин за «горючим»: «Наливка – это женская забава. Нам, мужикам, как-то несолидно вишневку пить». Павел Федорович пошел отдохнуть в саду, на топчане под яблоней.
Надежда, переодевшись в яркий сарафан на бретельках, по длине не уступающий джинсовой юбке, развила такую кипучую деятельность на кухне, что Татьяна, не привыкшая готовить в таких масштабах и с такой космической скоростью, только диву давалась. Она сидела за столом и нарезала копченую колбасу, красиво укладывая ее в овальную тарелку. А Надежда почти одновременно чистила картошку, потрошила рыбу, поджаривала куски свинины, перемешивала салат, открывала банки с консервами и без умолку говорила. Она рассказывала о семейной жизни дочери Оксаны, о проблемах с «шалопаем» Колькой, которого «только армия отучит бездельничать», о своей тяжелой работе в сельской столовой:
– Вставать в пять утра – это раз! Таскать тяжелые кастрюли – два! Все время в пару, в жаре, а зимой сразу на мороз после плиты – три! Нет, уж лучше мужу помогать бычков кормить. На будущий год в два раза больше телят возьмем. Со столовой уйду. Пусть себе нового повара ищут. Копейки платят, а в сумку все время заглядывают – не унесла ли чего из холодильника. Рейды, вишь, устраивают. С поличным ловят. Меня, правда, Зинка, бухгалтер, всегда предупреждает об этих рейдах. А так бы тоже попалась. Ведь все несут, кому не лень. А как без этого? Что я, за их вшивые три тыщи, что ли, живот надрываю?
В шесть часов пришел Колька, восемнадцатилетний парень, такой же курносый и белозубый, как мать, с синими дедовскими глазами. В целом симпатичный малый, немного развязный, но эта черта нынче характерна почти для всех молодых, впрочем, и называют ее по-другому – коммуникабельностью. Он наскоро поел, переоделся в новую тенниску, голубые джинсы и пошел на дискотеку в Дом культуры.
– Видали его? – сокрушалась Надежда. – Ни посидеть, ни поговорить с тетей! Как будто родственники к нам каждый день наезжают. Ну что за молодежь сейчас, а? Ничего их не интересует, кроме секса и танцулек.
– Мне кажется, это временная болезнь любого поколения, – пыталась возражать Татьяна. – И мы такими же были. Возмужает и остепенится ваш Николай. И не заметите, как это произойдет.
– И все ж таки наше поколение душевней было. Мы старших уважали. А эти ни во что не ставят стариков. А, ладно! Главное, что наркоманом не стал. И на том спасибо. У нас в селе каждый третий подросток – наркоман.
– Неужели? – испугалась Татьяна.
– Ну, если не третий, то пятый это точно. Ой, как я боялась за своего Кольку, вы даже не представляете! Особенно когда ему четырнадцать-пятнадцать было, я не спала, караулила его у калитки. Он восьмой класс заканчивал, когда по вечерам допоздна начал по улицам шляться. Думала, если не услежу – начнет колоться, то руки на себя наложу. Ничего, обошлось, слава Богу! Тут, конечно, и отец, и дед руку приложили. Отец так даже выпорол его как следует, когда он в четыре утра заявился, да еще пьяный. Пива напились с дружками. На следующий день на зад сесть не мог – так его Виталий отчихвостил своим ремнем.
Из магазина вернулся Виталий, и снова все собрались в гостиной.
Теперь за столом царила Надежда. Она командовала, накладывала закуски, покрикивала на мужчин, произносила тосты, и Татьяне стало ясно, кто в этом доме хозяин. Наконец, сославшись на усталость, Татьяна покинула компанию и пошла на второй этаж, где ей выделили комнату с видом на сад.
Она стояла в темной комнате у открытого окна и любовалась закатом. Кармаши в вечерних сумерках мерцали редкими огнями. Откуда-то издалека долетали звуки музыки, женский смех. Татьяна вдруг остро почувствовала одиночество. В городе, в обычной обстановке, она не задумывалась над своей судьбой. Привычный ритм жизни, загруженность на работе, все эти презентации и приемы уводили от печальных раздумий, не давали повода для сожалений и слез. Да и не одна она такая. Взять их коллектив. Десятки несложившихся, а то и покалеченных судеб. Сколько разведенных, обманутых, брошенных женщин! Но здесь, в семье брата, в этом уютном доме, который можно назвать «полной чашей», она испытала чувство зависти – нехорошее, разрушающее чувство. Татьяна даже тряхнула головой, как бы прогоняя черные мысли. Она легла в кровать, но сон все не шел. Внизу все стихло, очевидно, улеглись спать.
На Татьяну вдруг нахлынули воспоминания. Вот она, двадцатилетняя студентка журфака, идет по сельской немощеной улице. Дома здесь стоят лишь по одну сторону, так как протянулась улица вдоль высокого берега Огневки, потому и название у нее – «Береговая».
Возле почерневшего от времени деревянного дома на скамейке сидит парень с синими, как небо, глазами. Парню двадцать два года, и зовут его Виталий Кармашев. В этом селе у многих такая фамилия. Одни родственники друг другу, другие просто однофамильцы. Вот и у Татьяны родители – однофамильцы. Они оба родом из этих мест. А приехала Татьяна из города на каникулы, погостить у дяди Паши.
– Здравствуйте, – поздоровалась она с парнем.
– Привет, – смутился он.
– Здесь живут Кармашевы? – спросила Татьяна.
– Здесь, – растерялся парень. Если бы он не растерялся, то, наверное, ответил бы, что в селе половина жителей – Кармашевы, и еще, наверное, посмеялся бы над ее вопросом. Но он был молод и не так боек, как городские, к тому же ему понравилась девушка, явно не здешняя, тонкая и нежная, как молодой побег весенней ивы.
– А я их родственница, – пояснила Татьяна и взялась за чугунное кольцо на калитке.
– Там никого нет, – опять невпопад сказал Виталий.
– А где они?
– На работе.
– А скоро они вернутся с работы?
– В шесть часов.
Этот глупый диалог мог бы продолжаться еще долго, если бы Татьяна не вспомнила Виталия. Он выплыл из ее памяти десятилетним пацаном, с которым она бегала купаться в Огневке, когда их семья приезжала в Кармаши в гости к бабушке.
