Ангелина Маслякова - Не Dolce Vita

Было настолько хорошо, что я даже забыла об основной цели нашей прогулки: об обещанном сюрпризе. Поэтому была бесконечно поражена открывшимся перед нами видом. Стены домов внезапно расступились, обнажив бушующее море, посреди которого возвышался неприступный средневековый замок. Глаза уже с упоением скользили по полуразрушенным величественным стенам, но голова с трудом успевала анализировать красоту ландшафта. Для того чтобы осознать истинную красоту, нужно время.

— Антон — это же чудо! Почему ты мне не показал этот замок раньше? — не отрывая глаз от живописного пейзажа, спросила я.

— Хотел тебя поразить, а для этого мне было нужно время…

— Какое время? — удивилась я. — Чего же проще — просто прийти сюда?

— Но ведь это еще не весь сюрприз, — загадочно улыбнулся Антон.

Во мне загорелось неуемное любопытство. Я чувствовала, как внутри меня все клокочет в предвкушении чего-то волшебного.

— Глаза горят как у кошки, — резюмировал Антон. — Не думал, что ты так можешь удивляться и радоваться.

— Почему нет? — все еще любуясь замком, поинтересовалась я.

— Люди последнее время перестали удивляться чему бы то ни было. Пресытились. Планета сжалась до нереальных размеров. Любой точки мира можно достигнуть за двадцать четыре часа, а новости разлетаются по свету с невообразимой скоростью. Если ты не можешь чего-то увидеть вживую, то к твоим услугам величайшее создание человечества — Интернет. Сегодня сложно кого бы то ни было поразить. А ты сохранила в себе это прекрасное, щемящее сердце чувство новизны. Ты другая.

— То, что «другая», я слышу с самого начала нашего знакомства, — отмахнулась я. — Не захваливай меня, а то зазнаюсь и во мне вдруг проснутся все самые низменные чувства…

— Ладно, хватит стоять. Пойдем, тебя впереди ждет еще более прекрасное зрелище, — сказал Антон и потянул меня за руку в сторону узкого каменного моста, соединяющего Искью с небольшим островком, на котором возвышался замок.

Мы не спеша поднялись на самую высокую точку замка и передо мной открылся пленяющий взор пейзаж. Чарующая панорама острова заставила учащенно биться сердце, в груди медленно нарастало чувство восторга, которое постепенно заполнило каждый уголок моей души и теплом разлилось по всему телу. Даже пронизывающий насквозь ветер не испортил мне настроения.

— Антон, а что это за замок? Может, есть какая-нибудь романтическая история, связанная с ним?

— Не хочу тебя разочаровывать, но этот замок был тюрьмой для политических заключенных.

— Не может быть! — искренне удивилась я. — В такой красоте и — тюрьма?

— Ну, он не всегда был тюрьмой. До этого, примерно в восемнадцатом веке, местное население скрывалось за его неприступными стенами от пиратов.

— А что, здесь были пираты? — В моей голове не укладывались, казалось бы, естественные для истории события. — И никто никогда не жил?

— Изначально, еще в четыреста семьдесят четвертом году до нашей эры замок был построен как оборонительная крепость. Правда, от того замка не осталось и следа. А вот уже в пятнадцатом веке владельцами стала династия герцогов Анжуйских. И сам замок получил имя Альфонсо Арагонского, который приложил немало усилий для его восстановления. Именно он, чтобы защитить замок от набегов, разрушил основную дорогу к островку и построил мост, по которому мы с тобой и шли. И еще он построил вон ту башню, — показал Антон и добавил: — А пираты действительно были. Неаполитанский залив кишел пиратскими кораблями.

— Как интересно! Не хочу показаться глупой, но признаюсь, что хотя всегда любила историю, мне никогда не хватало сил и терпения, чтобы дочитать хоть одну историческую книгу.

— Если у тебя не было сил читать, то, может, будут силы слушать?

— А ты расскажешь?

— И расскажу, и покажу.

Мы еще долго молча стояли, обнявшись, боясь нарушить изумительную тишину. Чарующий звук разбивающихся о скалы волн вводил в транс. Было настолько легко и хорошо, что хотелось продлить этот волшебный миг. Я впитывала в себя каждый шорох, всматривалась в мельчайшие детали, чтобы потом, когда мне будет грустно, покопаться в своих воспоминаниях и выудить оттуда нечто прекрасное.

Хотя, честно говоря, последнее время я часто ловила себя на необычном ощущении — именно эти незабываемые ностальгические воспоминания приносят, как ни странно, острую боль. Я долго пыталась понять, почему же мне больно вспоминать то, что в свое время доставляло удовольствие. Ответ был один: всегда безумно грустно, что все хорошее кончается. Вернуть этот миг невозможно… А вот случится ли с тобой нечто подобное в будущем — не известно. Поэтому, даже вспоминая только доброе и прекрасное, подсознательно мы чувствуем опасность, которая и порождает внутренний дискомфорт.

Постепенно моего сознания стали достигать внешние звуки. Мне показалось, что я слышу звук скрипки, который медленно приближался и становился громче. Я обернулась и обмерла, потому что слух меня не подвел — к нам направлялась небольшая группа людей. Скрипач играл надрывную мелодию, а за ним следовал официант, несущий на подносе бокалы с шампанским.

— Это ты? — повернувшись к Антону, изумилась я.

— Все для тебя, дорогая, — видя мое изумление, довольно ответил он. — Я хотел устроить здесь ужин, но погода разрушила мои планы. Поэтому ужин нас ждет в ресторане неподалеку, а сейчас для тебя — твое любимое шампанское.

Я потянулась за бокалом и почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Жутко хотелось расплакаться, потому что разум отказывался воспринимать происходящее со мной. Все было слишком хорошо и потому нереально. Во мне проснулось страшное чувство, что подобная сказка рано или поздно должна кончиться, она не может длиться вечно. И вместо того, чтобы радоваться и получать удовольствие от происходящего, я всеми силами пыталась заглушить испуг, сковывающий меня по рукам и ногам. Грудь словно стиснули железные обручи, а в голове метались мысли, которые сознание отказывалось воспринимать.

Человек — существо загадочное. Он всегда стремится к большему, иногда несбыточному. Но вдруг, получив желаемое, начинает испытывать дикий страх и не понимает, что же с этим — внезапно обрушившимся на него — делать. Иногда психика не выдерживает слишком много счастья, и тогда ты теряешь точку опоры и перестаешь чувствовать границы дозволенного.

На глаза навернулись слезы, я испугалась, что все испортила. Но Антон, видимо, приняв их за слезы счастья, лишь крепче обнял меня:

— Ты счастлива?

— Очень, — невольно покривила я душой.