Вероника Кузнецова - Горбун
К Нонне мы нагрянули через день после моего приезда. Выяснилось, что она специально готовилась к приёму, напекла всяких вкусностей, наварила и нажарила горы еды, и мы просидели над этой роскошью, болтая и поглощая доступное для каждого количество пищи, до самого прихода её мужа. Не знаю почему, но мне показалось, что Нонна с тревогой ожидала появления закопавшегося в прихожей Ларса, но напряжение слетело с неё, едва радостно улыбающийся муж вступил в комнату. Впрочем, я могла наделить её собственным беспокойством, причину которого я совершенно напрасно описала так подробно. К счастью, Ларс забыл о моих злополучных повестях, был весел, говорлив и гостеприимен, так что минутное смущение растаяло без остатка. Плохо было то, что Ларс не заговаривал о своей работе и удачах, а я, боясь напомнить ему о собственном провале, не решалась расспрашивать. Нонна говорила, что некоторые его книги быстро раскупаются, но пишет он медленно, а последние творения читателям не понравились и вызвали очень неблагоприятные отклики. Я уже начала подступать к ней с просьбой дать почитать произведения её мужа, но, с несчастью, они были на датском и не существовало перевода даже на английский, с которым я бы кое-как справилась, а сама она датский не знает. О чём муж пишет, Нонна могла сказать лишь приблизительно, и от её объяснений в голове у меня не прояснилось. По моему мнению, раз Ларс свободно владел русским, то он был обязан сам перевести свои книги на этот язык, хотя бы для того, чтобы жена и друзья могли их прочитать, но, вероятно, моё мнение было спорным.
За весь вечер мы с Ларсом не перемолвились и словом наедине, кто знает, не к обоюдному ли удовольствию, но зато в нашем маленьком обществе говорили преимущественно мы вдвоём, потому что у нас нашлось неожиданно много общих интересов, а взгляды на большинство событий в области политики, литературы и искусства настолько совпадали, что вслед за удовлетворением у меня даже возникло опасение, не подделывается ли мудрый писатель под мой скромный интеллектуальный уровень. Нонна изредка вставляла замечания, а Ира помалкивала, прислушиваясь, но не решаясь нарушить наш многоумный разговор. Беседуя с Ларсом, я не замечала молчания подруг, но, придя домой и раздеваясь в своей комнате, я перебирала в памяти мельчайшие подробности прошедшего дня, и вдруг мне стало неприятно. Я не сразу поняла причину этого чувства, но потом пришла к выводу, что в перемене настроения виновата не только моя болтливость, но и молчаливость Иры и Нонны. Я с трудом, но могла допустить, что наша с Ларсом беседа настолько заинтересовала их, что они решили только слушать, однако ясно припомнила, что до появления Ларса они тоже предпочитали обращаться не друг к другу, а только ко мне. Нонна говорила, что Ларс терпеть не может Иру, а на практике выходило, что Ларс хоть редко и сдержанно, всё же говорил с ней, а Нонна не могла себя пересилить и избегала подруги. Не скрою, у меня мелькнуло подозрение, что Ира в чём-то перед Ноной провинилась и это имеет отношение к Ларсу, но думать о таких вещах мне показалось делом очень тягостным, и я решила или не докапываться до истины или насколько возможно оттянуть это занятие.
Терпеть не могу вникать в семейные дрязги, но избежать этого мне не удалось, и первое столкновение с действительностью мне пришлось испытать очень скоро, когда я одна гуляла по городу, так как Ира сказала, что временно не сможет меня сопровождать, ведь ей пора приниматься за работу. Мы вдвоём обсудили мой маршрут на следующий день, наметили, что же мне предстоит осмотреть, и наутро я отправилась путешествовать только в обществе карты. Я честно и подробно, как полагается примерному туристу, сверяла свой путь с картой, но к обеду мне надоело контролировать каждый свой шаг, и я стала прогуливаться по улицам без всякой системы, не слишком опасаясь возможности заблудиться. Место, в которое я забрела под вечер, мне не понравилось из-за подозрительного вида публики, и я поспешила оттуда выбраться, да и вообще пора было возвращаться домой, но, преодолев половину обратного пути, я осознала, насколько далеко забралась и от этого сознания почему-то сразу захотела есть. Одна из закусочных привлекла моё внимание обилием кондитерских изделий, необычным даже для Дании, а именно кондитерские изделия я предпочитала всем прочим яствам. В Москве мы с мамой частенько покупали доступные нам деликатесы, но они ограничивались вафельными тортами и карамелью (если удавалось достать), а бисквитные и песочные пирожные отошли в область преданий из-за высоких цен. По привычке, мы расстраивались, но вовремя вспоминали, что все эти изделия стали очень дурно изготовлять, а обильный крем переродился в низкого качества маргарин. Теперь я отъедалась, выбирая прежде всего пирожные с орешками, цукатами, ломтиками ананаса, каждый раз пробуя всё новые сорта, а их было такое множество, что мне всерьёз приходилось задумываться о тающем содержимом кошелька.
В том кафе, которое, как магнитом, притянуло меня красочной выставкой пирожных, булочек и бутербродов, я и перекусила, восстановив силы, а в магазине рядом купила кое-какие продукты, потому что не хотела, чтобы Ира тратила на меня свои деньги и мой приезд оставил по себе воспоминания об издержках. Потом я двинулась дальше с твёрдым намерением преодолеть оставшийся до вокзала путь пешком, будто было очень важно, пройду ли я его или проеду. Не знаю, как у кого, но на меня иногда нападает невероятное упорство в достижении цели, которую и достигать-то не стоит. Сейчас такой целью стало доведение до конца пешей прогулки, притом чтобы ни единый метр пути не был проделан иным способом, нежели собственными ногами. Не спорю, это никому не нужное упорство походило на упрямство, но в этот день оно принесло свои плоды, причём не могу сказать, что они меня обрадовали.
Сядь я на автобус, я, наверное, долго бы ничего не знала об отношениях Иры и Ларса, но пешком продвигаешься довольно медленно и невозможно не заметить того, кто идёт тебе навстречу, а навстречу медленно шла знакомая парочка. Пожалуй, я была смущена не меньше, чем они, и оттого не слишком натурально притворилась, что не вижу ничего особенного в их совместной прогулке, которую они совершали, нежно прижавшись друг к другу. Ира не нашлась, что сказать, и от бессилия оправдаться взгляд её стал бешеным, а Ларс пробормотал какое-то объяснение, не убедительное даже для пятилетнего ребёнка. Я тоже ответила что-то несуразное по глупости и поспешила расстаться с ними, потому что дольше изображать неведение уже не могла.
Сами понимаете, какие чувства я испытывала, когда возвращалась домой. Наверное, они были сравнимы лишь с купанием в сточной канаве. Но и этого, как выяснилось, было мало для нарушения моего покоя, потому что дома меня ждала ещё одна неожиданность.
