Мелани Кертис - Вернись до заката
Он снял галстук, его волосы были взъерошены, будто он то и дело проводил по ним пальцами. Угрюмая складка между бровями не оставляла сомнений в том, что его настроение было весьма далеким от праздничного.
— Ты что, еще не готов?
Эстер даже не старалась скрыть свое раздражение. Она никогда не упускала случая разодеться в пух и прах и выйти в свет со своим обаятельным черноволосым спутником. Она прекрасно знала, что они привлекали всеобщее внимание. Ее неотразимый галльский шарм прекрасно дополнял его мужскую привлекательность. Не хотела она упускать своего шанса и сегодня. Что бы там ни навело тоску на Густава, ему придется с ней считаться.
— Мне не хочется никуда идти сегодня.
Густав не сразу поднял на нее глаза. Он взглянул на Эстер лишь мельком, краем глаза, как будто ее ухоженная смуглая красота оставляла его совершенно равнодушным. Потом он быстро опустошил содержимое стакана одним большим глотком.
— Но ты говорил по телефону, что…
— Забудь о том, что я говорил!
Густав встал и заходил взад-вперед по комнате, затем подошел к окну и невидящим взглядом обвел залитую огнями панораму Оттавы.
— Дорогой, что с тобой? Что-нибудь случилось на работе? Провалилась какая-то выгодная сделка? Не волнуйся, утро вечера мудренее. Завтра все образуется.
Густав почувствовал, как облако ее аромата, густого, пряного, навязчивого, приближается к нему. Ему сразу же захотелось вспылить и потребовать, чтобы она оставила его в покое. Но он знал, что этого делать не стоило. Нужно честно расставить все точки над пока еще есть время. Конечно, идти на попятную — совсем некрасиво. Но как только он сегодня увидел Патрицию — даже еще до того, как она рассказала ему о ребенке, о его сыне, — он понял, что не женится на Эстер. Просто не сможет этого сделать.
Густав повернулся к девушке.
— Эстер, послушай… Мы как-то обсуждали вопрос о возможности нашего брака…
Он почувствовал, как Эстер напряглась.
— После долгих раздумий я пришел к выводу, что ничего хорошего из этого не выйдет. Мы слишком разные люди.
— Ты хочешь сказать, что твоя жена не дает тебе развод?
Вот опять! Вечно Эстер пытается взвалить вину на кого угодно!
Густав вздохнул и опять взглянул в окно. Он сегодня весь день думал о ребенке, который не успел родиться; о Патриции, которая так ждала этого малыша, их сына; и о том, что она должна была чувствовать, когда потеряла его… Его сердце разрывалось от сожаления и раскаяния.
— Дело вовсе не в этом. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы загладить свою вину перед тобой, но нам лучше расстаться сейчас, до того, как мы свяжем себя браком, который со временем неминуемо превратился бы в простую формальность. В глубине души ты, наверное, и сама понимаешь это.
Он отвернулся от окна и взглянул на Эстер. Ее хорошенькое фарфоровое личико с большими, чуть раскосыми глазами, было полно удивления. Нет, это было даже не удивление. Она смотрела на него так, словно он неожиданно сошел с ума.
— Что ты несешь? Я люблю тебя! Почему мы не можем пожениться?
— Любишь? Ты в этом уверена?
Густав криво усмехнулся. У Эстер хватило совести залиться легкой краской.
— Ты, cherie, любишь не меня, а мои деньги. Любишь вещи, которые я покупаю для тебя, — наряды, драгоценности, духи…
Неожиданно ему вспомнился аромат, сохранившийся в его памяти, — легкое, почти неуловимое благоухание жимолости и ванили. Вот и сегодня этот аромат не оставил его равнодушным. Он говорил Патриции о разводе, а сам не мог надышаться этим ароматом, впитывал его всеми порами своего тела, пил его, как жаждущий пьет воду в пустыне.
— Мы не созданы друг для друга. Ты слишком молода и красива, чтобы сейчас связывать свою жизнь. Ну а я… Хотя я и провожу большую часть своей жизни на работе, но только сейчас я начал понимать, что мне нужна семья. Я хочу иметь детей, хочу домашнего уюта. Я не большой любитель каждый вечер ужинать в ресторанах или летать в Париж потому только, что тебе захотелось что-то купить. Мне нужен дом, настоящий дом.
Юная француженка с непередаваемой фацией, с которой она делала все, повела плечом.
— Неужели ты считаешь меня такой пустой, Густав? Я глубоко расстроена тем, что ты не хочешь жениться на мне. Ты хочешь ребенка? Я рожу тебе дюжину.
Но, говоря это, Эстер едва заметно брезгливо поджала губы, не в силах скрыть своего отвращения к этой идее. Они никогда раньше не говорили на эту тему, но теперь Густав понял, что он поступает совершенно правильно.
— Я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь. — Он обнял Эстер, запечатлев на ее лбу поцелуй, который был скорее отеческим, и покровительственно улыбнулся. — Не бойся, дорогая. Я не оставлю тебя у разбитого корыта. Тебе будет на что жить, пока на горизонте не появится новый обеспеченный жених.
2
— Детка, что это ты сидишь в темноте?
Тетя Марион включила свет и удивленно посмотрела на племянницу, сидящую с ногами на диване. Зажмуриваясь от яркого света, девушка вытянула затекшие ноги и быстро изобразила беспечную улыбку. Эта маска уже стала ей привычной. Если бы тетя знала, что ее племянница сейчас чувствует, эта рыжая решительная ирландка львицей бросилась бы ей на помощь. Но она все равно ничем не сможет помочь…
— Я немножко вздремнула, — соврала Патриция. — Я приготовила обед, поднялась сюда, чтобы немного отдохнуть, и неожиданно заснула.
— Густав нашел тебя?
Тетя небрежно бросила ключи на антикварный столик у двери и стояла, нахмурив густые брови, как бы всем своим видом показывая, что она не даст в обиду свою любимую племянницу. Иногда она напоминала Патриции полицейского из популярного телевизионного сериала, который был особенно хорош в проведении дознания.
— Нашел. — Патриция не торопилась выкладывать тете все сразу. Она помолчала и заправила за ухо вьющуюся прядь. — Кстати, зачем ты сказала ему, где меня искать?
— Потому что он был предельно вежлив и искренне обеспокоен. Я считаю, что вам двоим уже давно пора поговорить, даже если вся вина и лежит на нем.
Марион Вильямс, высокая худая женщина немногим за пятьдесят, имела ирландские корни, о чем свидетельствовал ее рыжий цвет волос и соответствующий темперамент. Она была не на шутку взволнована. Чтобы скрыть волнение, она прошлась по комнате, затем сняла элегантный пиджак цвета морской волны и старательно пристроила его на спинку старинного стула с гнутыми ножками.
— Марион, ты немного не так поняла причину, по которой он был обеспокоен. А насчет мирных переговоров… Ты не думаешь, что уже немного поздно для этого?
