Инид Джохансон - Уроки обольщения
Без согласия Норы присматривать за сестрой, матерью Дианы, Диане пришлось бы взять на работе продолжительный отпуск, чтобы утрясти все их затруднения, что вряд ли бы встретило должное понимание у ее начальницы. Так что теперь нужно задвинуть подальше свои расстроенные чувства и с полной отдачей приняться за решение проблем, чего так ждут от нее домашние.
Вздохнув, Диана с грустью взглянула на дом, с которым им вскоре придется расстаться. Покатые ступеньки, ведущие к резному каменному фронтону, выкрашенному в белый цвет, пустые цветочницы, которые уже давным-давно нужно было бы засадить цветами, да у нее руки никак не доходили, элегантные занавеси на окнах. Весьма респектабельный фасад, который скрывает нечто иное...
Как будто в ответ на ее мысли, входная дверь неожиданно распахнулась настежь, и ее сердце ухнуло. По ступенькам скатился симпатичный юноша, покрытый золотистым загаром и одетый при этом лишь в майку и трусы. Ему вдогонку полетели недостающие предметы туалета, и послышался разъяренный голос, с каждым презрительным словом становившийся все визгливее.
— Подонок! Щенок! За кого ты меня принимаешь?! Думал, что я совсем от одиночества свихнулась?!
Высокая фигура Тифани Лейн показалась в дверном проеме. Она была одета в тонкий шелковый халат, который не скрывал ее худобы. Женщина вся кипела от негодования, отчего ее ухоженные медвяные кудри вздрагивали при каждом слове и падали на раскрашенное лицо увядающей красавицы.
Не обращая никакого внимания на юношу, торопливо собирающего свои вещи, Диана вошла в дом. Ей хотелось разрыдаться. Почему все это свалилось на нее именно сегодня?
Но она знала, что рыдания ей придется приберечь на более позднее время. За свои двадцать пять лет Диана привыкла к тому, что в этом доме от нее всегда ждут поддержки и утешения. В отношениях между дочкой и матерью она всегда играла роль ведущего.
Самое ужасное, что всего две недели назад Тифани пришлось срочно промывать желудок, в котором обнаружилась целая упаковка снотворного плюс огромное количество спиртного.
— Не сердись на меня, детка! Я немного хватила лишнего и совсем забыла, что уже принимала таблетки... — потом объясняла мать.
Но Диана была не вполне в этом уверена. В ее душе гнездились неприятные подозрения. В последнее время мама сделалась особенно ранимой. Приближалось ее пятидесятилетие, и ее когда-то удивительная красота катастрофически быстро отцветала. Отсутствие в ее жизни сильного мужского плеча, на которое можно было бы опереться, сделало ее и так беспокойный характер прямо-таки взрывоопасным. От нее можно было ожидать чего угодно.
Подойдя к матери, Диана взяла ее за руку, про себя поразившись ее хрупкости, и мягко увела в дом, закрыв за собой дверь.
— Мама, успокойся, — сказала она голосом, полным сострадания, и неожиданно тело Тифани сотрясли неудержимые рыдания.
Сердце Дианы разрывалось от жалости. Она не могла видеть маму такой — черная тушь потекла и образовала уродливые темные пятна под глазами, а алая помада еще сильнее подчеркивала тонкие морщинки у рта.
— Этот мерзавец оказался альфонсом! Откуда я могла это знать? — выкрикивала Тифани между всхлипываниями. — Он, что думал, что я буду платить мужчине за то, что он составит мне компанию? Никогда этого не делала, и не буду делать этого впредь!
— Он или совсем глуп, или просто слеп, — тихо сказала Диана, пытаясь успокоить оскорбленное самолюбие матери, при этом дрожащими руками вытягивая из сумочки бумажную салфетку, чтобы вытереть темные потеки смешанных с тушью слез, скатывающиеся по щекам Тифани.
— А я-то думала, что вы с тетушкой мирно сидите у телевизора, — шутливо проговорила она.
Тифани обиженно дернула головой и мгновенно забыла о своем недавнем унижении. Теперь ее негодование было направлено на дочь.
— Программа, которую ты мне так расписывала, оказалась ужасно скучной, а с Норой мне совершенно не о чем говорить. Не могу же я обсуждать ее любимые темы — рисунки вязания или рецепт сливового пирога, который я ненавижу! И потом, перестань обращаться со мной, как с ребенком!
Возмущенно взглянув на дочь, она продолжала:
— Я понимаю, что ты хотела как лучше, но это просто смешно! Мне захотелось немножко выпить, но ты ведь превратила дом в отделение общества трезвости! Я просто вышла прогуляться...
Ну да, и подцепила где-то альфонса, с горечью подумала Диана. Всего несколько лет назад у ее матери не было необходимости искать мужчину на улице, вокруг нее вились тучи поклонников. Но время шло, и ее влюбленные спутники куда-то бесследно исчезли. Диана не могла не заметить с прискорбием, что траты на гардероб Тифани становились все опустошительнее для их семейного кошелька, а привычка выпивать перед сном усугублялась с каждым днем.
Этот последний случай с золотым мальчиком, который настаивал, чтобы ему заплатили за услуги, мог оказаться последней каплей, которая переполнит чашу разочарования этой увядающей, а некогда такой привлекательной женщины.
И где же эта тетя Нора?
Как будто в ответ на немой вопрос Дианы, по ступенькам стала спускаться тучная пожилая женщина, завязывающая на ходу пояс цветастого халата на том месте, где когда-то была талия.
— Что здесь творится? Почему вы так шумите? Я пришла, как только смогла...
А это значило, что тетя Нора, прежде всего, сняла бигуди со своих седых куделек, а затем надела вставную челюсть, на что ушло не так мало времени. Благопристойность для тети Норы была самым главным в жизни.
— Я услышала, что какой-то мужской голос обзывал тебя всякими словами, а ты верещала.
Голубые глазки тети Норы расширились от удивления, когда она увидела, в каком плачевном состоянии было лицо ее сестры.
— Тифани, ведь ты сказала мне, что очень устала и ляжешь спать пораньше... Поэтому я и ушла в свою комнату. — Она горько вздохнула. — Ты меня обманула... А я ведь приехала сюда вовсе не затем, чтобы из меня делали дуру!
Поль попрощался с сестрой и ее мужем, проводил их до машины и вздохнул с облегчением. Этот вечер тянулся бесконечно долго с тех пор, как ушла Диана...
Официанты, обслуживающие их в этот вечер, тоже закончили свою работу, и лишь Жак продолжал убирать на кухне. Поль отпустил его, выключил повсюду свет и отправился в свой кабинет.
Обычно эта тихая уютная комната, уставленная высокими стеллажами с книгами, была оазисом покоя в его напряженной жизни. Он пошел даже на то, что убрал отсюда телефон, который мог бы нарушить атмосферу спокойного отдыха. Как бы много работы ни было у Поля, как бы загружен он ни был, в какой бы из своих квартир он ни находился — в Париже, в Лондоне или Сан-Франциско, — он всегда следовал неписаному правилу: никогда не приносить бумаги домой.
