Патрик Санчес - Подружки
– Привет, я не уходил, а выгуливал собачку Джины, – сказал Питер в трубку, играя телефонным проводом.
– Ты позволяешь этой шлюшке вертеть тобой как угодно. Что, ее шавка еще не сдохла?
Питер почувствовал комизм ситуации: ну и штучка, сначала звонит ему чуть ли не в полночь с недвусмысленным предложением, а теперь называет Джину шлюшкой.
– Спрячь-ка коготки, Шерил. Сама-то где была до полдвенадцатого?
– Пришлось съездить кое-куда. У меня столько всего произошло… Можно я заеду к тебе на минутку? Мне позарез надо посоветоваться.
– Заезжай, конечно. Я, правда, немного устал сегодня. Длинный был день…
– Договорились, сейчас приеду.
– Пока.
Бойкие болельщицы
Джина и Линда переминались с ноги на ногу на дискотеке в «Фазе». Музыку ставила дородная (точнее, толстая) девушка-ди-джей, сидевшая высоко в кабинке на некоем подобии эстрады. Должно быть, из «специально приглашенных» – ни Джина, ни Линда раньше ее здесь не видели. О ней было известно одно: что ее зовут Таня и она никогда не ставит музыку по заявкам танцующих. Девушка выслушивала просьбу насчет той или иной песни, кивая и приговаривая: «Сейчас поищу», а затем ставила то, чего желала ее толстая задница. Однако Джина нашла эту методу действенной: по выходным клуб теперь бывал переполнен.
Натанцевавшись до упаду, Джина выбралась из толпы и нетвердой походкой направилась к бару. Перед ее глазами плавали цветные пятна. Настроение у нее было лучше некуда, но Джине хотелось достичь следующей степени блаженства, а для этого следовало выпить.
– Мне еще пива, Перл, – попросила она барменшу. Наверное, Джина была единственной девушкой традиционной ориентации в Вашингтоне, которая обращалась по именам к персоналу «Фазы».
– На здоровье, детка. Ты еще не перебрала?
– Абсолютно точно – нет. Я не выполняю норму месяцами…
Перл ухмыльнулась и ловко открыла бутылку «Миллер» светлого.
– За счет заведения, дорогая.
Не успела Джина отхлебнуть пивка, как сзади нее раздался голос:
– Джина, неужели ты?
Обернувшись, Джина не сразу узнала говорившую.
– Боже мой, Анни! Как поживаешь? – с удивлением воскликнула она.
– Лучше всех… Вот уж не ожидала тебя здесь встретить! Джина никогда не подумала бы, что Анни посещает «Фазу».
– Я здесь с подругой. Она на дискотеке.
– Что же она бросила тебя одну-одинешеньку?
– Я уже устала танцевать, – ответила Джина.
– А со мной?
– Ну разве что будешь очень настаивать…
Анни за руку повела Джину на танцпол, в царство мигающих огней. Они протиснулись в середину толпы лесбиянок и начали медленно раскачиваться под музыку. Последняя порция пива оказалась ударной, и несколько минут спустя Джина неожиданно для себя прижалась к партнерше и стала танцевать, как героиня фильма «Грязные танцы», раскачивая бедрами. Она не испытывала влечения к женщинам, но, находясь под хмельком, не отказала себе в удовольствии подразнить Анни, раз уж та лесбиянка. «Первая фаза» был одним из немногих баров для «розовых». Джина уже привыкла к лесбиянкам, лесбийским клубам, лесбийским барам и лесбийским ассоциациям книголюбов; ее вообще перестало удивлять, что везде одни лесбиянки. Раньше Линда почти силком вытаскивала ее на подобные вечеринки, но потом Джина поняла, что провести ночь среди женщин нетрадиционной ориентации лучше, чем скрашивать досуг в обществе Гомеса и телевизора.
– Я и не знала, что ты по-прежнему живешь в округе Колумбия. Многие переехали, – сказала Анни, когда они вернулись в бар.
– После колледжа я нашла здесь работу, так что осталась в Вашингтоне…
– Ты живешь в центре?
– Да, рядом с Дюпон Серкл, в нескольких кварталах отсюда.
Если Анни приняла сцену на лесбийской дискотеке за объяснение в любви, то сейчас она решает, куда им поехать – к ней домой или к Джине.
– А ты, Анни, где сейчас живешь?
– В Адаме Морган.
– Твои родители по-прежнему в Вашингтоне?
– Нет, переехали в Мэриленд несколько лет назад, – ответила Анни. – Сыты городом по горло. Преступность, знаешь ли, потом перенаселенность…
На самом деле в окрестностях Кливленд-парк, где Джина и Анни выросли и окончили высшую школу, особой преступности не наблюдалось. Кливленд-парк считался одним из самых престижных кварталов Вашингтона, чистым и ухоженным в отличие от большинства районов города.
В высшей школе Анни, капитан команды болельщиц, слыла бойкой и, по мнению Джины, стервозной девчонкой. Джина тогда считала себя слишком высокой и чересчур худой, к тому же застенчивой и немного неуклюжей. Анни перестала для нее существовать после одного случая на первом году обучения, когда школьная команда болельщиц объявила набор девушек.
Поступив в высшую школу, Джина мечтала стать популярной и обзавестись множеством друзей. Место в команде болельщиц сильно облегчило бы ей эту задачу. В первый же день набора Анни представлялась всем и каждому как готовый капитан команды болельщиц, доказывая, что у нее прекрасная подготовка и еще в средней школе она завоевала кучу призов. Джина сомневалась в том, существуют ли награды для болельщиц, но ей так хотелось стать своей в новом коллективе, что она решила заручиться поддержкой Анни. Обычно Джина стеснялась заговаривать с незнакомыми, особенно такими самоуверенными, как Анни, но тут, набравшись смелости, подошла и тронула ее за плечо:
– Здравствуй, Анни, я – Джина Перри. Мне кажется, из тебя выйдет отличный капитан.
Анни смерила ее взглядом и сморщила нос.
– Ты что, пытаешься пролезть в команду болельщиц?
– Да, – смущенно призналась Джина, с надеждой глядя на Анни.
– Честно говоря, Дженни, – произнесла та, уже забыв имя собеседницы, – ты вряд ли подойдешь. Ты на целую голову выше остальных, и вообще в команду подбирают девушек «с огоньком». С твоей внешностью только в баскетбол играть. Или в волейбол, они сейчас тоже набирают игроков…
Джина онемела от обиды. Сдерживая слезы, она проговорила:
– Что ж, подамся в волейбол.
Убежав в спортивную раздевалку, она плакала навзрыд, как ребенок. Этот случай сыграл важную роль в самооценке Джины и сказался на ее характере. За последующие четыре года они с Анни не обменялись и парой фраз и вращались в разных компаниях. Анни, конечно же, стала капитаном команды болельщиц, и ее приняли как свою в дружное сообщество, состоявшее из девушек «с огоньком». Джине пришлось довольствоваться немногочисленными подругами, среди которых была Линда, и убивать свободное время в кружке резьбы по дереву. Это продолжалось до самого колледжа, когда, повзрослев и поумнев, Джина избавилась от комплекса неполноценности и стала трезво оценивать свои возможности.
