Лесли Локко - С тобой и без тебя. Нежный враг
— Мне ничего не нужно! — сердито пробормотала Амбер.
— Я знаю, но… ладно, но не можем же мы просидеть здесь весь день просто так.
— Можем, — упрямо заявила Амбер. Бекки вздохнула. Она знала, что лучше не спорить с ней, когда у нее плохое настроение. Иногда Бекки думала про себя, что эта девчонка всего лишь более юная копия своего отца. Она никогда не говорила этого самой Амбер, потому что скорее всего Амбер в ответ могла бы ударить ее. Было что-то в отце Амбер — Максе, что приводило Бекки в ужас. Он был совсем непохож на других отцов, которых ей доводилось встречать. Красивый мужчина — высокий, прекрасно одетый, очень привлекательный, богатый, знаменитый и все такое, и все же такой замкнутый и недоступный, что никогда нельзя было понять, что он собирается сказать, если вообще замечает ваше присутствие. И хотя ее собственный отец был совершенно незначительной фигурой по сравнению с Максом, Бекки испытывала облегчение от того, что у нее дома был рассеянный и довольно скучный по сравнению с Максом папа, даже когда ей приходилось постоянно напоминать ему, кто такие Осмонды и почему Донни нравится ей больше. По крайней мере ей не надо было обдумывать каждое слово, перед тем как сказать ему что-то. Бекки смотрела на Амбер в замешательстве до тех пор, пока мама не позвала их. Она испекла печенье к чаю и спрашивала, не хотят ли девочки его попробовать.
Через два дома вверх по дороге в своем просторном элегантном доме Анджела Сэлл взяла серебряную фляжку и вытрясла из нее несколько последних капель бренди в пустую чайную чашку. Она оглянулась вокруг. Гардеробная тщательно убрана, вокруг тихо. Кристина принесла большой букет алых роз от цветочника на углу улицы. Они были поставлены в стеклянную вазу на боковом столике из красного дерева, их бутоны только начинали распускаться и набирать цвет в спокойном белом пространстве. Анджела чувствовала свою связь с этими цветами, потому что они были такими кровавыми, вызывающе алыми на фоне стерильной белизны обстановки, окружающей ее. Декор верхнего этажа, где, в основном, жила она, был сделан в соответствии со вкусом Макса. Она замерла, ее рука протянулась к маленькому серебряному звонку, которым она вызывала прислугу наверх. Ей нужно было как-то освежиться, принять ванну или сделать что-то, что поднимет ей настроение и позволит пережить длинную, утомительную вторую половину дня. У нее не было ни малейшего представления о том, когда ее муж вернется. В такие дни ей все оказывалось безразлично. Но так было не всегда. В отличие от Макса, который, казалось, не терял ни единой секунды из своего драгоценного времени на размышления о том, как должны идти дела, она могла вспомнить все. Каждую маленькую драгоценную деталь. Она точно знала, когда впервые положила глаз на Макса — это было в доме ее родителей в Вилтшире в те же самые дни, когда был выпущен первый хит Битлз «Люби меня». Это было 5 октября 1962 года. Она помнила об этом потому, что они с сестрой Мэри Энн танцевали на кухне под музыку из радиоприемника, когда задняя дверь отворилась и высокий привлекательный молодой человек вошел в дом, держа в руках кепку. Это был шофер лорда Сэйнсбери, как сообщила ей кухарка миссис Бэмбридж. Они с Мэри Энн перестали танцевать, начали нервно хихикать, а миссис Бэмбридж проводила молодого человека в чайную комнату. Анджела помнила его темные глаза, которые задержались на ней, и то, как сестра пихнула ее прямо в бок и сказала, что нельзя так пялиться. Во время ужина в тот же вечер с лордом Сэйнсбери и его женой ее взгляд постоянно возвращался к двери кухни в поисках этого молодого человека — Макса. К тому времени ей уже удалось выяснить, как его зовут. Он ужинал вместе с миссис Бэмбридж и дворецким ее отца. Они все остались ночевать, она слышала, как ее мать отдавала распоряжения горничной, чтобы в Голубой гостиной постелили гостям, а в маленькой каморке над кухней — их водителю. Анджела сделала вид, что не замечает предостерегающих взглядов своей сестры, и вышла после ужина из дома, якобы пройтись по саду, но на самом деле она высматривала сквозь окна кухни, не появится ли этот шофер.
Ей тогда исполнилось шестнадцать лет. Она была прелестной, богатой и ужасно застенчивой девушкой. За ней никто не ухаживал, ее никто еще не целовал. В общем, было не совсем так, но ей казалось, что это должно выглядеть как-то иначе. Ей не понравилось, как это было. Безумно хотелось вырваться из-под удушающей заботы и опеки собственных родителей, лорда и леди Веймаус, и попасть в Лондон — большой город, чтобы смешаться с толпой людей, бродить по местам, о которых она так много слышала по радио и видела по телевизору. Девушке казалось, что она немного похожа на женщину с обложки журнала «Вог» в местном газетном киоске, Джин Шримптон, хотя мама и не позволила дочери купить этот журнал. Анджела провела много часов у зеркала, пытаясь взбить свои волосы в такую же прическу, и тайком накрасила губы самой бледной губной помадой в тот вечер перед ужином.
— Анджела? — прозвучал голос ее матери в саду. Она обернулась, чувствуя себя преступницей, пойманной на месте. — Становится поздно, — продолжила мать, — иди домой, пока не стемнело совсем.
— Иду! — выкрикнула Анджела. — Я только… покормлю уток, — добавила она и подавила нервный смешок. Утки? Раньше она не проявляла ни малейшего интереса к их хозяйству. Утки были просто частью пейзажа, необходимым элементом сельской обстановки, которая, по мнению ее отца, должна быть у каждого человека, занимающего положение. Анджела вздохнула. В этом-то все дело, это и есть самая серьезная проблема в ее жизни, в их жизни. Ее родители. Они считали, что должны делать то-то и то-то, даже если им этого не хочется. Ее мама, в чем Анджела была совершенно уверена, просто ненавидела деревню и их огромный, стоящий на ветру дом. Она терпеть не могла бродить вокруг в высоких резиновых сапогах с красиво уложенной прической, спрятанной под шарфом. Ей ничего не хотелось больше, чем просто оставаться в Лондоне на каждый уик-энд на их вилле в Кенсингтоне с друзьями — партнерами по бриджу, сплетничая и попивая чай с несколькими каплями джина. Анджела знала все об этих долгих вечерах. Она ненавидела их так же сильно, как и утомительные скучные вечера, проведенные у камина в гостиной деревенского Хэддон-холла.
— Добрый вечер! — неожиданно ворвался в ее размышления мужской голос. От неожиданности она словно потеряла дар речи. Это был он! Макс! Шофер Сэйнсбери. Он стоял по другую сторону ограды.
— О господи, вы напугали меня! — задыхаясь, проговорила девушка, стараясь рассмотреть его лицо в сгущающихся сумерках.
— Простите. Я слышал, вы сказали, что собираетесь накормить уток. — Он вышел из-за ограды и приблизился к Анджеле.
