Диана Чемберлен - Тайная жизнь

– Твой дядя великолепен, – сказала она. – Он женат?

Иден недоуменно уставилась на нее.

– Да он почти годится тебе в деды, Нина!

Нина наклонилась к зеркалу, чтобы наложить свежий слой краски на свои уже подмазанные ресницы.

– Он в возрасте Пола Ньюмена или Шона Коннери. Понимаешь, что я имею в виду? – Она откинулась назад и похлопала ресницами своему отражению. – Итак, он женат?

Иден провела остаток этого вечера, наблюдая, как Кайл ловко и непринужденно избегал обольщенной Нины, и она была потрясена, поняв, что он привык это делать, что он, скорее всего, делает это всю жизнь.

Здесь, в Линч Холлоу, она ощутила признаки возраста, подкравшегося к нему. Он двигался немного медленнее, и Иден заметила легкую гримасу, с которой он садился на софу рядом с Лу.

– Артрит, – объяснил он. – В конце концов добрался до меня. – Кресло-каталка было частью существования Лу уже в течение долгого времени, но Иден не ожидала таких изменений в Кайле. Это вызвало у нее мгновенный и неожиданный приступ страха.

Разговор увял, как это всегда происходило с ними тремя. Не однажды в течение тех лет, когда она подростком жила с ними, разговор вдруг прекращался. Она знала, что это было по ее вине, и скорее всего, по ее вине это случилось и теперь. С большинством людей она могла поддерживать легкую поверхностную болтовню, скрываясь под маской Иден Райли. Но с Кайлом и Лу она могла играть только саму себя, а это была единственная роль, для которой она никогда не могла запомнить образ действий.

Кайл внезапно поставил свой чай на кофейный столик и встал.

– У меня есть кое-что для тебя. – Он вышел из комнаты и снова появился несколько минут спустя с тонкой упаковкой размером примерно с журнал. Он положил ее на столик и снова занял свое место рядом с Лу, которая придвинулась к нему поближе. – Подарок ко дню рождения, – сказал он. В его голосе слышалось сомнение, как будто он не был уверен, что хотел бы, чтобы она получила этот подарок.

Иден раскрыла упаковку и обнаружила темную общую тетрадь в суконном переплете. Она взглянула на Кайла.

– Часть дневника твоей матери.

– Что? – Она положила руку на тетрадь. – Она вела дневник?

Кайл кивнул.

– Я давно собирался дать его тебе, но… – Он пожал плечами. – Твою мать так неправильно понимали. Я не хотел, чтобы ты тоже неправильно поняла ее.

Лу положила ладонь на руку Кайла.

– Даже теперь я в нерешительности, – сказал он. – Из эгоизма, полагаю. Ведь я был единственным, кто знал об этом.

– Мой отец не знал?

Кайл колебался, глядя на руку Лу, которая оставалась на его запястье.

– Мэтт знал. Но он никогда не читал его. – Он выпрямил спину с тяжелым вздохом. – Да. Я дам их тебе – есть и еще тетради, около дюжины, и я знаю, Кэйт хотела, чтобы они были у тебя. Но я намерен отдавать их тебе по одной, потому что не хочу, чтобы ты перескакивала вперед. Она была сложной личностью, твоя мать. Сложной женщиной. И если ты не поймешь ее тринадцатилетнюю, ты никогда не поймешь ее в возрасте тридцати одного.

Иден так и села. От тринадцати лет до тридцати одного года! Этот дневник встряхнет ее! Возможно, после всего этого не будет нужды проводить здесь целое лето. До сих пор она чувствовала скорее трепет, чем удовольствие при мысли о чтении того, что писала мать о своей жизни. Здесь будет небольшая комната для интерпретации, для подбора фактов, подходящих к теме. Но все это слишком близко. Хорошо бы прочитать это на расстоянии.

– Вам не надо беспокоиться, – сказала она. – Я всегда чувствовала, что о ней были неправильные представления. Я устала видеть ее в образе женщины холодной и отстраненной.

Кайл встал, повернулся лицом к стеклянной стене, держа руки в карманах, и пожал плечами. Иден поинтересовалась, не сказала ли она что-то не так.

– Кэйт не была холодной, – сказал он. – Она выбрала изоляцию, потому что так было безопаснее для нее. – Он повернул свое лицо к ней: – Я помогу тебе всем, чем могу, Иден. Но я не хочу никаких съемок в пещере. Пещера останется запечатанной.

– Хорошо. – Она ожидала этого, и в чем-то ей даже стало легче.

Она побаивалась пещеры.

– Мы можем найти другую пещеру или воспроизвести эту.

– Надеюсь, ты не разочаруешься, – сказал Кайл. – История о женщине, которая девяносто пять процентов своего времени проводила в пещере, может оказаться довольно скучной.

– Да, не каждому это подойдет, но я не планирую, что это получится скучно.

– Ты, должно быть, измучена после езды, дорогая, – сказала Лу.

Иден поставила тарелку на стол и встала с показной усталостью. Хоть она и потратила три часа в полете на восток, на самом деле она не устала, но побыть одной очень хотелось.

– Да, я действительно устала. Я предполагаю лечь в постель рано.

Кайл поднял тетрадь и протянул ей, как вызов.

– Может быть, ты хотела бы немного почитать перед тем, как идти спать?

Она взяла у него книжку.

– Я скажу моему партнеру, Бену Александеру, чтобы он показал тебе завтра археологические раскопки. – Кайл подошел с ней к лестнице. – Ты почувствуешь это и сможешь понять, почему Кэйт была так зачарована ими.

Иден кивнула. Кайл хорошо спланировал ее работу.

Комната матери была просторная и привлекательная, со старинной сосновой отделкой и с двухспальной кроватью. Синяя плетеная качалка загораживала северное окно, маленький сосновый письменный стол стоял перед южным. Она осмотрела все это практическим взглядом, оценивая, как комната будет выглядеть на экране. Она представила Кэйт, качающуюся в качалке и сидящую за письменным столом.

Она начала распаковывать чемодан, поставила портрет Кэсси на шкаф. Кэсси была на качелях в парке. Ее каштановые волосы были откинуты назад. Она улыбалась своей обычной улыбкой чертенка. Иден осмотрелась вокруг, ища телефон, но его не было. Хорошо! Легче будет противостоять постоянному желанию позвонить в Пенсильванию. С ней никогда не бывало такого, когда не у кого было подоткнуть одеяло, никто не приставал, требуя рассказать еще одну сказку, подать стакан воды, еще одного поцелуя перед сном. Она никогда не бывала так далеко от своей дочери. Даже когда уезжала на съемки, Кэсси она всегда брала с собой.

Разлука этим летом была результатом либерального решения, которое судья вынес для Уэйна после отвратительного судебного препирательства. Она никогда не простит Уэйну его попытку дискредитировать ее как мать. Они с Пам могут обеспечить Кэсси нормальную жизнь, сказал он судье.

– Моя дочь была на глазах у публики с самого рождения, – правдиво сказал он. – Я не хочу, чтобы она росла, думая, что Голливуд – это реальный мир.