Развод. Мусор вынес себя сам (СИ) - Шевцова Каролина
Под его немой, оторопевший взгляд я встаю, отношу тарелку к раковине, и демонстративно, не оглядываясь, ухожу из кухни. Сегодня я еду на работу на своей машине. Одна.
По дороге в офис мое настроение, как ни странно, становится лучше. Сегодня я сделала Борюську всухую! Я знаю его как облупленного. Знаю, как для него важен бытовой комфорт, которым я его обеспечивала. Выглаженная рубашка, горячий завтрак, чистота в доме - это вещи настолько очевидные, что о них не просят, за них не благодарят, воспринимая это как данность.
Сегодня он не получит ничего из этого. И рубашку я не гладила и на кухне развела такой бедлам, которого у меня в доме отродясь не было!
Эта маленькая, почти детская месть, греет меня изнутри.
«Не нравится, что я стала тебе мамой? - думаю я, глядя на мелькающие за окном дома. - Ну, тогда взрослей и готовь себе сам».
В издательство я приезжаю с чувством легкого триумфа. Я большая молодец, раз не спустила всю эту ситуацию на тормозах, и пускай муж в следующий раз думает, что говорит.
Здороваюсь с охраной, машу секретарше рукой, влетаю в наш закуток на третьем этаже и улыбаюсь девчонкам из отдела.
Пару минут обсуждаем, кто как провел выходные и только потом я иду в свой кабинет.
Там меня ждет стопка свежих правок, которые Анечка принесла в пятницу. Листаю страницу за страницей и мысленно пересчитываю количество ошибок. Опечатки в аннотации, криво выставленные отступы, не тот ISBN на обложке. Мелочи, на первый взгляд. Ерунда, не стоящая внимания, ведь заметить это так просто, а исправить так быстро, что не стоит напрягать бедных редакторов, которые эти самые ошибки проморгали. Мне не сложно им помочь, правда.
Обычно я делаю это молча, а потом, чтобы не слышали другие, звоню Регине и сообщаю, что в ее отделе опять самые грязные макеты. Дочь вздыхает и обещает поговорить с девочками, чтобы те были внимательнее. И так до следующего раза.
За это все редакторы нашей компании в шутку называют меня «мамой». Сегодня это слово встает в горле колом.
Я мать своей дочери. Я не мать всему этому миру. Может, Боря вчера был прав в своих ужасных, словах? Может, я и впрямь превратилась в какой-то гибрид мистера Проппера и Мэри Поппинс?
Палец сам нажимает нужную кнопку. Выделяю весь список. Не исправляю, как раньше. Вместо этого пишу в бухгалтерию короткое, сухое письмо. «По приложенному списку оформить дисциплинарные взыскания. Удержать сумму штрафов из премии сотрудников отдела художественной литературы».
Целый час после этого меня никто не беспокоит. А потом в кабинет врывается Регина.
- Привет, мам. Скажи, что-то случилось? – голос дочери звучит неестественно бодро.
Я отвожу от монитора взгляд.
- В каком смысле?
- Ты скажи, в каком. Я прихожу в офис, а мне говорят, ты решила потопить мою команду! - она делает шаг к столу и облокачивается о него, расставив пальцы с длинными красными ногтями. - Не знаю, откуда это желание напакостить посторонним людям? Они теперь останутся без премии! «Посторонним». От этого слова что-то щелкает внутри.
- Они не посторонние, Регина. Они наши с тобой сотрудники. Их халатность - это минус в репутации издательства. А значит, и в наших с тобой доходах. Не сейчас, так в будущем.
Она смотрит на меня как на сумасшедшую.
- Раньше ты всегда нам помогала!
Я вздыхаю. Сохранять спокойствие в разговоре с этой упертой девицей становится все трудней.
- А теперь решила не делать этого.
- Почему же?!
Молчу. Отворачиваюсь к окну и смотрю как на улице паркуются грузовые машины. Больше ничего из моего окна не видно и долго смотреть на разгрузку книг у меня не получается. - Маааам, - тихо зовет меня Регина, - Что-то случилось? Говори прямо. Я опять отвожу взгляд в сторону, чувствуя, как слой за слоем слетают внутренние барьеры. Так много всего случилось за эти сутки. Разочарование в муже, неприятный разговор, обида, ночь, проведенная без сна, короткий триумф от победы на кухне и вот, ссора с дочкой. Все навалилось сразу, и я просто немного сдала.
- Я не хочу быть для вас мамой, - вырывается у меня. Голос звучит тихо и сдавленно. - Вчера мы немного повздорили с твоим отцом. Он сказал, что ему со мной скучно. Что я как зачитанная книга. И, возможно, он в чем-то прав, и я действительно перегнула в заботе о вас всех. Я так больше не хочу, Регина. Не хочу быть вам мамочкой. Мне нужно разобраться и понять, кто я теперь, найти свою роль, понимаешь?
Регина слушает молча, не перебивает. Кивает, будто соглашается с каждым сказанным мной словом. На секунду мне кажется, что я вижу в ее глазах понимание. Сочувствие даже.
- Мамуль, не беспокойся, - говорит она, наконец. - Я все решу.
Регина достает телефон и принимается кому-то звонить. Не успеваю ее спросить, что она делает, как дочь произносит: - Пап, - голос звучит нарочито весело, будто она собрирается рассказать Боре смешной анекдот. - Ты там это… маму обидел, надо как-то загладить вину. Давай отправим ее в санаторий отдохнуть?
У меня перехватывает дыхание. Я качаю головой, умоляя Регину остановиться. Она смотрит на меня, и кивает, мол, не переживай, сейчас все разрулим.
- Нет, Пятигорск не годится, ты ее сильно обидел. На целый Крым. Добро? - она говорит это Боре, но смотрит на меня, весело и беззаботно. - Ну, хорошо, оформи ей отпуск, а я куплю путевку. Все, папуль, целую.
Регина кладет трубку. И поворачивается ко мне. Я вижу, что дочь искренне довольна тем, как ловко решила проблему. Она счастлива, а я… Я сижу, не в силах пошевелиться, пытаясь осознать масштаб ее предательства.
- Зачем ты так? - выдыхаю я.
- Что «зачем»? Не понимает Регина.
- Зачем звонила отцу? Я разве просила тебя об этом? Так ведь неправильно, мы с тобой женщины, мы должны поддерживать друг друга. Я сказала тебе личные вещи, как подруге, понимаешь? А ты…
Регина резко выкидывает руку вперед, и я замолкаю.
- Мы не подруги, мам. - Ее голос становится низким и плоским. - Я не зря хожу к психологу и учусь отстаивать границы. Не надо пытаться занять чужую роль. Ты - моя мама. И у нас могут быть только родительские отношения. Да, я сказала все папе, но я сделала это ради нас всех. Извини, но пока ты ищешь себя, может много чего случиться, а у меня график и план выхода книг. Я не хочу подводить отца. Чем быстрее вы помиритесь, тем быстрее все станет как прежде.
Она подходит ко мне и обнимает. Быстро, даже поспешно, будто и так задержалась слишком в моем кабинете.
- Ну не дуйся, я ведь как лучше хочу.
Попрощавшись, Регина выходит, оставив меня одну в полной, оглушающей тишине.
Я сижу за столом, пальцы бесцельно перебирают кнопки на клавиатуре, вордовский лист на экране пустой. Кажется, так проходит еще один час.
Внезапно в кабинете раздается тихий стук в дверь. Не такой, как у Регины - более осторожный, почти робкий.
- Войдите, - говорю я хрипло. Ничего хорошего от этого дня я уже не жду.
Дверь открывается, на пороге стоит Боря. Он выглядит очень жалостливо. В руках он держит книгу в яркой обложке.
- Анис, ты это... – пытается сказать быстро, и запинается на первом же слове. — Я… это все обдумал. Вчера я был неправ. Совершенно, абсолютно неправ.
Он делает шаг внутрь, и закрывает за собой дверь, словно боится, что иначе я его выгоню.
- Все! Ты молодец! Ты нас воспитала, мы всё поняли! - он пытается улыбнуться, но получается криво. – Особенно всё понял я - эгоист, абьюзер и скотина.
Боря достает из-за спины и протягивает мне книгу. Я узнаю ее - это один из наших старых проектов, пособие по воспитанию детей, которое мы издавали лет семь назад. Наш первый бестселлер. - Все утро читал. - говорит он с наигранной серьезностью. - Понял все свои ошибки. Готов исправиться. Честно.
Я смотрю на книгу, потом на его виноватое лицо. Трюк дешевый, но работает. Уголки губ сами собой дрогнули в слабой, почти незаметной улыбке.
Его лицо сразу оживает. Он видит перемены в моем лице и понимает, что почти прощен.
