Ким Болдуин - Разбивая лед
До поздней ночи женщина перебирала украшения своей матери. Драгоценностей оказалось много, и с каждым из них была связана какая-то история. Карла гладила пальцами холодный камень изысканного ожерелья уже больше часа. Потерявшись в мыслях о прошлом, которое сейчас казалось таким счастливым. Она плакала до тех пор, пока ее виски не начало ломить от боли. Потом она сунула ожерелье в карман не в силах расстаться с ним.
Перебрав драгоценности. Карла отыскала в коробке коллекцию фигурок кроликов, которые так нравились ее матери. Была там и изогнутая глиняная ваза, сделанная Карлой еще в четвертом классе на День Матери. Старые школьные дневники, фотографии, локон ее детских волос… Нашла Карла и несколько вещей, которые она никогда раньше не видела – прядь других волос, рыжих и вьющихся, которые вряд ли принадлежали кому-либо из их семьи. Была там и раскрашенная пепельница, выглядевшая так, будто ее сделал ребенок. Это показалось Карле довольно странным – ее родители никогда не курили. Зачем мать хранила эти вещи? Памятью о чем они были?
Только к рассвету Карла добралась до документов – копии завещания, страховых бумаг, банковских документов, свидетельствах о браке и рождении детей. Был там и паспорт с давно истекшим сроком действия. И под всем этим она нашла запечатанный конверт, на котором рукой ее матери было написано «Карле. В случае моей смерти».
Последние два года своей жизни ее мать не понимала слов, и уже больше четырех или пяти лет не могла писать.
Очевидно, письмо было написано очень давно. По щекам Карлы снова потекли слезы; письмо подарило ей возможность снова «услышать» свою маму. Последние месяцы жизни та уже не могла разумно говорить с людьми, а потом и вовсе перестала кого-либо узнавать, даже свою дочь. Карла скучала по общению с ней. И вот сейчас чувствовала, что Бог преподнес ей последнюю радость.
Три листка плотной бумаги перенесли Карлу в го время, когда ее мать была еще энергичной и умной женщиной.
Моя дорогая Карла!
Я пишу тебе письмо и наблюдаю за тем, как ты бегаешь по кухне, заканчивая украшать праздничный пирог, который ты приготовила на мой день рождения. Сегодня мне исполнилось 44.
Ты замираешь, время от времени, над своим кривобоким творением, чтобы улыбнуться мне и извиниться за недостаток кулинарного искусства. Но ты даже не представляешь, как я счастлива, думая о том, какой женщиной ты стала – заботливой и доброй ко всем людям. Но больше всего я восхищаюсь твоим умением выдерживать любое испытание судьбы, не теряя при этом решительности и оптимизма.
Дорогая моя, эти качества понадобятся тебе в будущем. Мое здоровье неотвратимо ухудшается, но я верю в то, что Бог подарит мне еще несколько лет, которые я смогу провести с тобой. Но когда-нибудь нам все равно придется расстаться, такова жизнь, и с этим уже ничего не поделаешь. Но я уверена, что тебе хватит сил справиться с этим. Просто не забывай о том, что мне будет совсем не тяжело проститься с жизнью, потому что она была у меня счастливой, и я успела сделать все, о чем другие могут только мечтать. И ты – самое большое тому доказательство.
И когда тебе будет особенно грустно, вспоминай о тех чудесных мгновениях, которые были у нас с тобой. И прими мой уход как благословение, ведь я никогда не оставлю тебя. И даже в том случае, если покину свое тело, я буду присматривать за тобой с Небес, где, наконец, окажусь рядом с твоим отцом, которого мне так не хватает.
Я знаю, ближайшие нескольку лет станут для тебя огромным испытанием. И я заранее прошу у тебя прощения.
Знаешь, ведь я молю Бога о том, чтобы ты в тот момент, когда будешь читать это письмо, все еще могла вспомнить меня такой, какая я сейчас. Но больше всего я хочу, чтобы ты нашла в себе силы понять и принять тайну, которая не давала мне покоя на протяжении многих лет.
У тебя есть сестра.
Карла, не отрывая взгляда, смотрела на эти слова до тех пор, пока ей не начало казаться, что они раздвинули остальные строчки письма и увеличились, заполняя собой все пространство листа.
У тебя есть сестра.
Как она могла скрыть это от нее? Всю свою жизнь Карла считала себя единственным ребенком в семье. Ее родители были, как ей казалось, самыми достойными людьми на планете, откровенность и честность для них всегда стояли на первом месте. И они научили ее ному. А через столько лет выясняется, что и это оказалось ложью. Карла не знала, можно ли вообще после такого верить людям.
Ребенком она очень хотела, чтобы у нее был братик или сестренка. Она даже придумала себе воображаемую младшую сестру, которую назвала Эмили. А родители подыгрывали ей – укладывали Эмили в кроватку рядом с Карлой, ставили дополнительный столовый прибор за обедом. Но никогда – никогда! – не упоминали о том, что настоящая Эмили существует. Настоящая Эмили существует - отдалось эхом в голове Карлы.
Боже, как жить дальше? Она думала, что не переживет обмана человека, с которым она провела четыре года, а как пережить то, что ей лгали люди, которых она знала всю свою жизнь? Отчаяние накрыло Карлу новой волной, и перед глазами все поплыло.
Она напряженно смотрела на письмо, но строчки сливались, а голова начала мучительно болеть. Карле понадобилось огромное количество сил, чтобы справиться с собой и прочесть письмо до конца.
За пять лет до того, как я встретила твоего отца и вышла за него замуж, я забеременела. Мне было всего шестнадцать – я и сама на тот момент была ребенком и многого не понимала. Влюбилась в парня из нашей школы и совсем потеряла голову. Его звали Джеймс О'Хара.
После того, как мои родители поговорили с родителями Джеймса, меня отослали в дом для незамужних матерей. И еще до рождения ребенка убедили в том, что и для меня, и для ребенка будет лучше, если я отдам его на усыновление. Так делали многие девушки в то время, в особенности девушки из католических семей.
Я смогла лишь мельком увидеть свою дочь и убедиться, что она родилась здоровой. У нее были вьющиеся рыжие волосы, в точности как у ее отца. А потом монашки забрали ее от меня.
Ты даже не представляешь, как я страдала, очень долго жалела о своем решении. Разными путями я пыталась узнать, что случилось с моей дочерью. Но прошло время, и я поняла, что решение моих родителей было правильным.
А потом я встретила твоего отца. Я долго сомневалась, стоит ли рассказывать ему об этом. Я очень боялась, что, когда он узнает, что я совершила, то разочаруется во мне. А мои родители настаивали на том, чтобы я хранила в тайне «ошибки своей молодости» (так они это называли). Я все тянула и тянула с признанием, а время шло… Разве могла я рассказать об этом спустя год после нашей свадьбы? Или через пять лет? Или через десять? К тому же я понятия не имела о дальнейшей судьбе моей девочки.
