Тэррлисс - Лия Стеффи
– Филисса? Ты на крыше сидишь?
Я узнаю этот голос. Никита, мой личный телохранитель. Он русский, впрочем, меня это не удивляет, так как Рибовски – единственное место в мире, где пересекаются все национальности. Если честно, он меня порой подбешивает. Его работа – охранять меня, а он зачастую лезет не в свое дело. Будто я обязана ему что-то рассказывать.
– Ты меня караулишь?
– Я услышал грохот в доме. Что случилось?
– А ты разве не курсе? Мамаша снова слетела с катушек. – Я посмотрела вниз.
Никита нахмурился. Он никогда не одобрял мое отношение к ней. Мол, какая бы она ни была, все-таки не чужой человек. Сует нос не в свое дело.
– Лисса, может, ей помощь нужна! – Никита запаниковал и рванул в дом.
– Стоять! – крикнула я и начала слезать с крыши.
Он замер и обернулся. Я медленно спускалась, стараясь не упасть. Никита подошел ко мне и, взяв за талию, помог «приземлиться». Я пристально посмотрела ему в глаза. Никита довольно высокий, но по сравнению со мной любой человек будет высоким. Хоть лицом я и удалась, но рост уж очень меня подвел. Гребаные сто шестьдесят сантиметров.
– Ты сейчас вернешься к себе, ляжешь в кровать, захлопнешь глазки и перестанешь лезть в нашу жизнь. Понял?
– Лисса, почему ты такая жестокая?! – Никита попятился и злобно уставился на меня. – Она же мама твоя! Ей плохо! Она разве виновата, что болеет? Неужели тебе ее ни капли не жаль?!
– Я сказала, закрой рот и иди к себе! Ты не имеешь права что-то предъявлять. Еще хоть раз влезешь в мою жизнь, скажу отцу, и он вышвырнет тебя, как пса подзаборного, обратно в твою Россию. За собой следи лучше!
Я обошла Никиту и направилась в дом. И зачем мне нужен телохранитель? Никакой от него пользы! Настолько нудный, что хочется обблеваться. Я прекрасно жила во Франции без всяких охранников. Но Рибовски – другое дело. Шотл считается самым богатым районом города, здесь у всех есть личные секьюрити, иначе велика вероятность, что сюда могут пробраться мерзкие крысы из Алегрии. Даже боюсь представить, что там творится. Половина ее жителей – жалкие людишки, которые когда-то своими же руками угробили себе жизнь. Ну не идиоты ли? Я считаю, именно такой жизни они и заслуживают. Собрать бы их всех и сжечь. Какой толк от того, что они скитаются да еще и разносят инфекции? Жаль, что этим никто не может заняться. Точнее, никто не хочет, ведь уже долгие годы Алегрия – своего рода тюрьма.
Я вошла в дом и увидела, что мать лежит на диване и сопит в подушку. И так каждый раз. Ее «переключение» длится недолго. Правда, она потом ничего не помнит, а я запоминаю каждую деталь, и от этого только хуже.
На кухне я взяла запасной ключ от своей комнаты, открыла ее и залезла в кровать. До звонка будильника еще три часа. Просто усну и представлю, что это был сон.
Представлю, что нет у меня матери-психопатки.
А любимый дедушка вовсе не умирал, а уехал далеко-далеко.
И папа рядом.
И я во Франции, в своей родной школе.
И мне не придется завтра видеть Терри и Эда, ведь они учатся именно в том заведении, в которое меня засунул отец.
Я снова представлю свою прошлую жизнь. Ведь то, что происходит в настоящем, попросту заставляет изнывать от боли.
* * *
Солнце медленно поднималось, чтобы залить весь город светом. Небо окрасилось розово-фиолетовым. Будильник начал выводить бесконечную трескотню, но Филисса не шелохнулась, не желая вставать.
«Ладно, Лисса. Голову выше – и разнеси этот город! Ты точно можешь».
Наконец она встала с кровати и подошла к зеркалу. Светлые волосы растрепались, но, несмотря на легкую небрежность, Лисса все равно выглядела прекрасно.
– Этот ублюдок когда-нибудь ответит за то, что сделал, – тихо проронила Филисса и пронзительно посмотрела в синие глаза в отражении.
Она зашла в гардеробную, достала из шкафа черное расклешенное платье длиной выше колен, гольфы и туфли на каблуках.
После всех утренних процедур по уходу за собой Филисса направилась к бассейну и проплыла несколько кругов, а затем побежала одеваться. Накрутив волосы и сделав макияж, она опять взглянула на себя в зеркало и улыбнулась.
– Лисса, ты будешь завтракать? – Дверь в комнату открылась – на пороге топталась женщина лет сорока. Она выглядела слегка помятой.
– Закрой дверь, – ответила Филисса, не поворачиваясь.
Мать нахмурилась, но выполнила приказ дочери. Телефон Филиссы завибрировал, она ответила на звонок:
– Да, папуль! Привет! Как ты?
– Лисенок, доброе утро! Все хорошо. У тебя первый учебный день сегодня, в честь чего я отправил тебе подарок. Курьер должен подвезти днем.
Лисса расплылась в улыбке и вздохнула.
– Я скучаю, пап. Если честно, совершенно не хочется никуда идти. Я мечтаю вернуться во Францию…
– Филисс, давай не будем об этом. Я тебе уже все сказал по этому поводу. Я не понимаю, откуда у тебя взялась такая неприязнь к городу? Ты всегда любила к дедушке ездить, у тебя и друзья здесь были. Что случилось?
Филисса сглотнула подступивший к горлу ком. Она никогда не рассказывала родителям о том, почему больше не желает приезжать в Рибовски. То была тайна, покрытая мраком. Лисса решила сохранить этот секрет и ничего не вспоминать, но увы!.. Невозможно не вспоминать, если тебе приходится жить в этом городе и каждый день видеть бывшего друга и его омерзительного братца.
– Ничего не случилось. Просто мне перестала нравиться здешняя атмосфера. Мне тяжело находиться в доме, воспоминания о дедушке давят.
Отец тоже вздохнул и несколько секунд молчал, пытаясь подобрать слова.
– Доченька, нужно жить дальше. Прошло уже полгода. Дедушка бы не хотел, чтобы ты без конца вспоминала прошлое. Понимаешь? Я уверен, что он смотрит на тебя с неба и говорит те слова, которую всегда повторял тебе. Помнишь?
Филисса кивнула:
– Лисенок, не будь хлюздиком.
