Любовь и Хоккей - Монти Джей

Я так ослеплена его улыбкой, что почти пропускаю это прозвище. Он просто назвал меня Вэлли.

Фу, это так по-девчачьи. С тех пор как я родилась, все называли меня Валор или Салли. Меня никогда раньше не называли так мягко, и я не была уверена, что чувствую по этому поводу.

Я была сильной и играла в хоккей, я была не из тех девушек, которые хотят красить ногти или носить розовое. Вэлли выглядит как человек, который хотел провести весь день в торговом центре, а я ненавидела ходить по магазинам.

— Меня зовут Валор. Только не Вэлли, - язвительно замечаю я.

Я наблюдаю, как его губы растягиваются в ухмылке, и он скрещивает руки на груди. Господи, у него на руках мышцы больше, чем у меня на ноге.

— Я слышал, что другие люди называют тебя Салли, так почему я не могу придумать для тебя прозвище? - он подшучивает надо мной, пытаясь надавить на мои кнопки.

— Потому что Салли - это мое ледовое имя, и оно не отстой. Вэлли звучит как девушка, которая проводит еженедельные собрания «Как стать хоккейной зайкой» и пишет первое и второе издание «Трофейной жены для чайников».

На его лице отражается шок, и мой отец смеется, запрокидывая голову. Мне всегда говорили, что у меня не так уж много фильтров. Мой отец хлопает его по спине.

— Похоже, она тоже не потерпит ничего из твоего дерьма, новичок, - шутит он, и я ухмыляюсь. Меня воспитывал отец-одиночка, чья идея занять меня заключалась в том, чтобы усадить меня на катке с мужчинами, которые ругались больше, чем дышали.

— Как насчет того, чтобы ты дала мне прозвище, и я буду продолжать называть тебя Вэлли? - он пытается торговаться со мной. И я просто поднимаю брови со скучающим выражением лица. Риггс всегда говорит, что игра в недотрогу - это способ привлечь к себе внимание, так что именно этим я и занимаюсь.

— Как насчет пойт...? - Мой папа зажимает мне рот рукой, глядя на меня сверху вниз.

— Я еще недостаточно взрослый для этого, мне не нужно еще одно письмо из твоей школы или встреча с твоим учителем по поводу твоего грязного рта, - поучает он. 

Он убирает руку, и я вздыхаю, глядя на ухмыляющегося Бишопа. Я борюсь с румянцем от того, что со мной обращаются как с ребенком перед кем-то таким милым.

— Я думаю, что в конце концов это прозвище закрепится за мной, - уверенно заявляет он.

— Сомневаюсь.

— На какой позиции ты играешь, Вэлли? - Его голос такой нежный, но дразнящий из-за добавленного прозвища. Я раздраженно скрежещу коренными зубами. Этот парень превратился из чрезвычайно милого в раздражающего за считанные секунды. Если бы он мог просто держать рот на замке, я думаю, у нас все было бы хорошо.

— Левый фланг, лучшая в своей лиге, - самодовольно отвечаю я. Я никогда не была по-настоящему дерзкой перед другими людьми, если уж на то пошло, я была скромной, но что-то в его дразнящем поведении заставляет меня хотеть доказать свою точку зрения.

— Господи, ты что, отксерил себя? Самоуверенная и язвительная. Она твой ребенок, без сомнений, - комментирует Бишоп, качая головой с коротким смешком.

Ну, когда у тебя только один родитель, придурок, ты, как правило, перенимаешь только их черты. Мне хочется съязвить, но я оставляю этот комментарий при себе.

Я видела, как мужчины обращаются с женщинами в спорте. Как будто они были недостаточно хороши, чтобы делить лед или даже играть в игру. Если мужчина был самоуверенным, это делало его лучше, но, если девушка была хоть немного уверена в себе? Она была заносчивой сукой. Я ненавидела это.

Я собиралась стать девушкой, которая это изменит. Я собиралась стать хоккеисткой, которая заставит мужчин увидеть, какими хорошими могут быть женщины.

— Что? Девушки не могут быть дерзкими? - Спрашиваю я обвиняющим тоном. Я опираюсь на свою клюшку, стараясь сохранять хладнокровие, но в итоге слегка соскальзываю. Я ловлю равновесие, лишь слегка выставляя себя дурочкой. Гладко, Валор, очень гладко.

Бишоп проводит рукой по волосам, ловя мое изящное скольжение. 

— Это не имеет никакого отношения к тому, что ты девушка. Ты просто немного молода, чтобы быть такой чрезмерно самоуверенной. Сколько тебе лет, восемь? Я имею в виду, ты вообще можешь пользоваться этой штукой? - Он указывает на мою клюшку.

Могу ли я воспользоваться этой штукой? Он ведь шутит, верно? Он, должно быть, чертовски шутит. Но на его лице нет и намека на юмор, только дразнящий блеск в глазах.

Я прищурила на него глаза, свирепо глядя. Насмешливо оглядываю его с ног до головы.

— Мне десять, спасибо. Как насчет того, чтобы поиграть со мной и выяснить это?

Он приподнимает бровь, позволяя глубокому смеху вырваться из его живота. В уголках его глаз появляются морщинки, и он откидывает голову назад. Я собираюсь стать по-настоящему смешной, когда выебу тебя к чертовой матери.

— Ты уже сделал это, идиот. - Мой отец выдыхает и качает головой: — Удачи. Я оставлю вас двоих разбираться с этим, - комментирует он, поворачиваясь и катясь к бортам, прислоняясь к ним со скрещенными руками, оставляя меня и Бишопа на льду лицом к лицу.

Да, он выше меня, и да, он может победить меня, но это не значит, что я должна отступить или сдаться. Это не та, кто я есть. Будь сильной или иди домой.

— Я буду играть с тобой за это прозвище, - заявляет он, надевая шлем на свои золотистые локоны, прозрачная защита шлема заканчивается прямо посередине его носа, точно так же, как у меня, когда я надеваю его на голову.

— Из-за прозвища? Я просто играю ради права похвастаться.

Он качает головой. 

— Такая умная. Если я выиграю, я буду продолжать называть тебя Вэлли. Ты выигрываешь, я останавливаюсь, - легко заявляет он, начиная катиться назад к середине льда.

Я наклоняю голову набок, вытягиваю шею и следую за ним.

— Игра начинается.

Бишоп, он верил в реинкарнацию. В родственные души. Что души перерабатывались в новые тела снова и снова. Эта любовь должна была быть такой же.

Так что, по сути, мы были обречены повторить это разбитое сердце. Мы оказались в ловушке этого болезненного круга. Единственная передышка - это моменты, которые мы проводим порознь, и даже это кажется жестоким.

К черту реинкарнацию. Такая боль? Разбитое сердце? Этого было слишком много, чтобы справиться с этим всего за одну жизнь. Я не хочу знать, каково это, в следующей. Теперь я это вижу.

Я, наверное, была бы бабочкой. Я бы приземлилась в его ладони после полета над земным шаром. Он отмахнулся бы от меня, и один только отказ убил бы меня. Реинкарнация