Одиночество любимых - Григорий Васильевич Солонец
И вот с прилетевшими с юга ласточками их большая мечта стала явью. Кажется, более счастливой пары не было во всей округе.
Через девять месяцев Аня родила сына. Первенца назвали Андреем. Они в нем души не чаяли. Петя, каким бы уставшим не приходил с работы, с удовольствием брал мальчонку на руки и подолгу играл с ним. Так же тепло, по-сыновьи относился он и к теще, временно приютившей молодую семью в своем просторном деревенском доме. Построил его еще муж Надежды Кузьминичны, всю свою, не слишком долгую жизнь, проведший на природе. Трудился Иван Дмитриевич лесником, а дома держал большую, в полусотню ульев, пасеку. За медом к нему приезжали даже из столицы, и хозяин щедро угощал гостей, а с друзей вообще денег не брал.
Когда Дмитрича, как уважительно называли его односельчане, не стало (где только взялась та злосчастная опухоль), уже на второй день, будто с горя, пропало несколько пчелиных семей. Осиротел на время и лес, где вновь застучали по ночам браконьерские топоры. А ведь при жизни Иван Дмитриевич спуску никому не давал, даже друзьям, которых хлебосольно дома принимал. Никому не разрешал самовольно, где вздумается, рубить деревья. Когда заставал кого на горячем, на первый раз штраф выписывал. А на злостного нарушителя, никого не боясь, в суд подавал. Не раз повторял вслух истину, которой верно всю жизнь служил: «Природа — это дар божий, храм, куда человек не с топором, а с молитвой входить должен». Так и дочерей — Аню и Свету — в строгой справедливости и трудолюбии воспитывал. Потому и выросли они не избалованными белоручками, а хозяйственными, самостоятельными.
Аня не могла нарадоваться своему женскому счастью. Сын рос как на дрожжах, здоровым и смышленым, муж по-прежнему носил на руках. Иногда казалось, что это не ее, а чья-то чужая, книжная жизнь проходит перед глазами. Но кто-то, видимо, сглазил, по-черному позавидовал ее семейному благополучию. И оно, не сразу, конечно, а исподволь, незримыми короткими шажками направилось к выходу, за порог.
Когда ее любимого Петю после двух отсрочек все же призвали в армию, Аня сердцем почуяла, что это не к добру. Но что она могла сделать? Какой военком внял бы ее просьбам не призывать мужа в солдаты? Сыну исполнилось три годика, отсрочка уже предоставлялась.
— Вот если бы ты снова забеременела, тогда бы твоего Петю оставили в покое, — просветила всезнающая соседка. Эх, где она раньше была со своими советами!
— Ничего, как в песне поется, отслужу как надо и вернусь, ты только жди! — наказывал жене муж, без пяти минут солдат. Не знал Петр Румянцев, что та песня не про него сложена. Не суждено было бывшему трактористу и отцу семейства вернуться в родную Слободу из чужого и далекого Афганистана. Геройски погиб он в горах Гиндукуша за считанные недели до дембеля, вынося раненого товарища из-под огня…
Когда гроб с телом Петра на военном «Урале» привезли в родительский дом, мать и отец враз поседели, а прибежавшая с огорода Аня, как подкошенный серпом стебелек, упала к изголовью мужа, не веря глазам своим, залитым слезами.
— Петенька, родной, любимый! Ты слышишь меня? На кого ты нас оставил? О, Боже, чем провинились мы перед тобой?! — надорвав голос, без передышки, причитала Аня, позабыв обо всем на свете. Так и просидела у гроба всю ночь, выплакав все слезы. Когда под утро попыталась встать, то едва не упала: голова кружилась, а ноги не слушались совсем.
Похоронили Петра на сельском кладбище, как полагается, с воинскими почестями. В последний путь провожали всей деревней, как и гуляли на свадьбе.
«Как давно это было и со мной ли?» — едва очнувшись от горя, спрашивала себя Аня. Перебирая как-то вещи в домашнем шкафу, наткнулась на белоснежное платье невесты, оставленное на память, и горько заплакала. Кончилось ее бабье счастье.
…Отшумели, состарились березы в отцовском лесу. Опустел и покосился от ветхости давно не знавший хозяйских рук родительский дом, ставший их семейной гаванью. Аня с выросшим сыном бывает в нем нечасто. Когда еще была жива мама, то старалась каждый выходной приехать. Тянуло ее сюда. А теперь — нет.
Андрей, вымахавший под два метра, недавно женился. Говорит, что жить не может без своей Лиды. Глядя на молодых, вступающих в самостоятельную жизнь, Аня радуется за них и украдкой прячет появляющиеся слезы. Она никак не может забыть, что вот так же, четверть века назад, была безгранично счастлива сама. И наивно надеялась, что это навсегда.
Храни, Господь, их юное счастье.
Прозрение
Макрушины сыграли свадьбу осенью. А через девять месяцев Лиза, как и положено, впервые появилась в своем дворе с коляской, в которой мирно посапывал на свежем воздухе первенец — богатырь Сашка. Муж Олег в нем души не чаял. Мог ползарплаты потратить на сына: покупал красивые игрушки, детские костюмчики, обувь, фрукты, овощи. Лиза, как расчетливая хозяйка, бывало, выговаривала ему за излишние траты, старалась откладывать деньги на будущую квартиру. Финансово помогали и родители, беспроцентный кредит выделил тракторный завод. И вот настал тот долгожданный радостный день, когда они переступили порог своего уютного гнездышка. Сюда же, через год аист принес им второго сынишку, мамину копию. Назвали его Сергеем, в честь деда, отца Лизы.
В домашних хлопотах, почти полностью легших на хрупкие женские плечи, она вертелась как белка в колесе: двое маленьких детей требовали постоянного внимания и ухода. Олег с утра до вечера пропадал на заводе. А тут еще друзья предложили подработку по выходным. Глупо было отказываться от денег, которые сами плыли в руки. А они у Олега золотые, не было в доме работы, неподвластной им. Зная это, друзья давно звали его к себе, в бригаду. За пару недель обустроив «новому белорусу» коттедж, они получали приличные деньги. Сдав очередной объект, компания отрывалась по полной программе: Олегу не очень нравились эти пьянки-гулянки, его тянуло домой, к жене и детям. Но и оставить друзей, давших ему возможность прилично зарабатывать, не мог.
Во время одной из таких вечеринок в ресторане и познакомился Олег со смазливой Олей. Девочка-тростиночка оказалась на удивление умной и интересной собеседницей. Олег счел своим долгом
