Дикарка для Хулигана - Настя Мирная
— Я на гору! — кричу, отделяясь от толпы и сворачивая в сторону склона.
— Только не на самый верх. — тут же предупреждает Андрей.
В ответ на его реплику только закатываю глаза, давая понять, что не нуждаюсь в наставлениях.
Несмотря на то, что они называют меня "братишка", всё равно относятся ко мне как к младшей сестре, а не самодостаточному человеку. Иногда реально бесят.
Быстро взбегаю вверх и торможу на краю обрыва. Смотрю сверху вниз на дурачащихся НикМака и Егора, раздумывая, стоит ли присоединиться к ним.
У меня есть один заскок, которого никто не может понять, кроме меня. Я не могу входить в воду, какой бы тёплой она не была, хотя очень люблю плавать. Если мы отдыхаем на пляже, где нет хотя бы небольшого уступа, с которого можно прыгнуть, то меня не затащишь в воду. Только резкое погружение.
Для чего я сюда, собственно, и забралась.
Отхожу на несколько шагов и с разбегу прыгаю с почти семиметрового обрыва. Как только погружаюсь в воду, открываю глаза, но выныривать не спешу. Проплываю пару метров под водой и только потом поднимаюсь на поверхность, жадно схватив огромную порцию необходимого кислорода. Отплываю подальше от бесящихся парней и занимаю своё любимое место под склоном горы, где я вижу всё, что происходит кругом, но меня заметить можно только с противоположной стороны озера. Упираюсь ладонями на камень и поднимаюсь на руках, сразу паркуя задницу на нагретую солнцем поверхность.
Обычно я бы сходила вместе с братьями с ума, но сейчас просто наблюдаю за ними, потому что мне тяжело найти с посторонними людьми общий язык. Другие девушки меня не понимают, а парни думают только о том, чтобы залезть мне в трусы. Интересно, Егор такой же, как и остальные, или всё же отличается?
Стягиваю футболку, прикрываю глаза и откидываюсь назад, наслаждаясь солнечными лучами на своей коже.
Я, конечно, очень люблю своих братьев, но я уже не та девчонка, которая бегала за ними по пятам и старалась во всём подражать. Даже мне хочется общения вне круга семьи, но это слишком сложно.
Поднимаю веки и снова гляжу на Егора, который выходит на берег и падает на песок. Должна признать, что, несмотря на крашеные волосы и линзы, он всё равно симпатичный и даже, что уже скрывать, красавчик. Меня всегда бесили девушки, которые поют дифирамбы мужскому телу, но сейчас ловлю себя на мысли, что у Егора оно классное.
Зло трясу головой, чтобы избавиться от глупых мыслей, и спрыгиваю с камня. Проплывая мимо братьев, ухожу под воду, потому что у меня нет настроения сейчас беситься. Не до того. Есть дела важнее. Например, удовлетворить своё любопытство.
Выбравшись на берег, уверенным шагом иду к Северову и замираю всего в нескольких сантиметрах от него, растеряв всю уверенность, что на меня совсем не похоже.
Глубоко вдохнув, задерживаю воздух и бессовестно разглядываю его. Взгляд цепляется за светлые брови и ресницы. Корни волос тоже светлые.
Неужели это его натуральный цвет?
Чтобы рассмотреть получше, приближаюсь почти в упор, наклоняясь ниже, но в этот момент он поднимается, и его лицо впечатывается мне прямо в грудь. В ту секунду, когда отшатываюсь назад, Егор отползает дальше и матерится.
— Извращенец! — бросаю, чтобы отвлечь его внимание от произошедшего и от того, что происходит со мной сейчас.
В который раз за сегодняшний день его взгляд обжигает меня, пробирается под кожу и распаляет в животе огонь.
Сжимаю руками грудь, потому что он продолжает смотреть, вызывая у меня чувство неловкости, но я ничем не выдаю себя.
— Я извращенец? — толкает, отодвигаясь ещё дальше, и отводит глаза в сторону, но тут же возвращает их на меня.
Незаметно перевожу дыхание и выпаливаю первое, что приходит в голову:
— Ты что творишь?
Знаю, что сама накосячила, но отступать поздно. Делаю вид, что мне пофигу и не сдвигаюсь ни на йоту, когда парень выбивает со злостью:
— Блядь, а ты не думала о том, что нависать над человеком, когда он спит, не самая лучшая идея? Так ещё и буферами перед мордой трясти?
Думала. Ещё как думала. Вот только моё любопытство оказалось сильнее здравомыслия.
На протяжении ещё пары секунд делаю вид, что ничего из ряда вон выходящего не произошло, а потом перекидываю через него ногу и сажусь рядом. Продолжая играть роль дурочки, задаю тупейший вопрос, искоса наблюдая за ним. Когда Егор начинает давиться, сначала не реагирую, но потом понимаю, что он не прикалывается. Подскакиваю и стучу по спине.
— Эй, Егор, ты чего? Только не умирай тут. Дыши давай! — кричу, не на шутку перепугавшись.
— Слушай, ты дурой прикидываешься или от братьев нахваталась? — рычит, продолжая кашлять, и скашивает на меня глаза. — Ты вообще думаешь что и у кого спрашиваешь?!
— Вообще-то за такие слова я могу тебе зубы пересчитать. — обрубаю со злостью и сжимаю кулаки, давая понять, что не шучу.
Вот только мне совсем не до смеха, потому что в тот момент, когда он оборачивается на меня, его глаза темнеют, а зрачки расширяются. Дыхание замирает, а моё учащается, потому что от его взгляда меня накрывает новой волной жара, а по позвоночнику расползаются мурашки.
Что это со мной? Почему я так реагирую на него? Не может же быть, что?..
Северов быстро поднимается на ноги, и я замечаю огромную эрекцию, натягивающую ткань шорт.
Огромная — не преувеличение.
Когда живёшь в доме с четырьмя братьями, волей неволей знакомишься с мужской физиологией, поэтому сразу понимаю причину, но всё равно выдавливаю, с трудом отведя глаза в сторону:
— Ээм, серьёзно?
Складываю руки под грудью и поднимаю вверх одну бровь, перекрывая смущение, которое мне вот вообще несвойственно. Но беда в том, что рядом с Егором я вообще становлюсь сама не своя.
— Прикинь, Ди, вот так бывает, когда перегибаешь палку. — выбивает с мальчишеской ухмылкой. —
