Обычная история (СИ) - Резник Юлия
Вот и славно. Мои силы заканчиваются. Заканчивается понимание, куда я иду и зачем. Я как человек в амнезии – потерянно останавливаюсь прямо посреди дороги. Оглядываюсь, почему-то только сейчас увидев окружающие пейзажи. Сама того не заметив, я дошла до моста. Под ним то ли мелкая речушка, то ли широкий ручей с заросшими вербой и рогозом бережками. Недолго думая, перелезаю через ограждение и спускаюсь к воде. Осторожно подобравшись, умываюсь, прохожусь мокрыми ладонями по шее и по рукам. Так должно стать лучше. Но почему-то не становится. Сажусь на пыльные доски наполовину уходящего в воду поддона. Подтягиваю колени к груди. Как там надо? Вдох – выдох. На четыре.
По дороге, с которой я сошла, проносится огромный джип. Над водой назойливо звенят комары, а суховей приносит на своих крыльях далекий шум пролегающей где-то здесь автострады и обрывки собачьего лая.
Мне надо как-то собраться. Зализать раны. И ждать, что время все вылечит. А пока хотя бы просто сообразить, что мне делать дальше. Потому как не выйти на связь с новым начальством означает вернуться в зону.
Трясущимися руками включаю телефон. Экран смеется мне в лицо нашей с Реутовым фотографией. И заходится в конвульсиях сыплющихся во все мессенджеры сообщений. Откидываю его от себя, заваливаюсь на бок, зубами вгрызаюсь в косточку на большом пальце, чтобы хоть так заглушить рвущийся из глубин души вой.
Боже-боже, как же это больно. Сколько так лежу – не знаю. По краю сознания бродят мысли – позвонить. Мне надо позвонить. Но я никак не могу себя заставить сделать хоть что-то.
В реальность меня возвращает окрик, доносящийся от дороги:
– Эй! Девушка, вам нехорошо?
Оборачиваюсь. Ко мне идет мужчина. Закатное солнце слепит глаза, а потому не разберешь толком, как он выглядит.
– Вы мне?
– Да вроде кроме тебя, красавица, тут никого нет.
Нечеловеческим усилием воли заставляю себя хотя бы сесть. Взгляд останавливается на брендовых кроссах, ползет вверх по немного кривоватым ногам, упакованным в штаны-карго, и простой черной футболке, обтягивающей вполне сносные пресс и грудь.
– Реутова Екатерина Ивановна?
Я по привычке съеживаюсь. Молчу. Не знаю, как лучше представиться. Если меня так быстро решили вернуть на зону, то, наверное, нужно по всей форме? Ничего, ничего не соображаю…
– Да, все правильно, а вы?
– Капитан Стрельников. Мне поручено тебя встретить и доставить, что называется, в лучшем виде.
– К-куда доставить? – туплю, мои эмоции до пепла выжжены, а животный страх сворачивается чуть пониже пупка фантомом.
– Так в контору, мы теперь с тобой, типа, коллеги.
Ах вот оно что. Значит, все-таки воля.
– М-м-м…
– Слушай, я ни на что не намекаю, но, по-моему, тебе напекло голову. Выглядишь – пиздец, – рубит правду-матку, но потом вдруг спохватывается: – То есть я к тому, что лучше бы нам вернуться под кондей. Это все твои вещи?
Перевожу растерянный взгляд на выпотрошенный рюкзак и валяющийся в траве телефон. Заторможенно киваю и принимаюсь распихивать свое нехитрое барахло по отделениям. Мой же встречающий, расхаживая туда-сюда вдоль бережка, кому-то звонит, отчитываясь о том, что мы встретились. И то ли кажется мне, то ли на том конце связи действительно не очень довольны. Наверное, в моих интересах было бы разобраться, чем именно. Но апатия, черная апатия… Ни-че-го не хочу. Ни о чем не могу думать.
– Шеф поднял кипиш из-за того, что я опоздал. Вот куда ты делась? Всю твою колонию на уши поставил. Ищу, а она, видите ли, Аленушку на бережке косплеит, – ржет.
– Меня не предупреждали, что от конторы кого-то пришлют.
– Че, реально? – капитан Стрельников перекидывает ногу через ограждение моста и галантно подает мне руку. Неуклюже выбираюсь на дорогу. Веду плечом, дескать, на кой мне врать?
– Ну, это кадры чет проебли. Прошу. Я, кстати, Миха.
Да похер вообще. Сажусь в тачку, здесь кайфово-прохладно.
– Пристегнись.
Послушно пристегиваюсь. И коснувшись виском стекла, обращаю взгляд на дорогу.
– Так что ты у ручья делала? Наслаждалась природой? Ты не думай. Я не прикалываюсь, наверное, не сахар там…
Если Миха и ждет какого-то ответа, то когда я не отвечаю, как будто бы и не парится. Ведет прокачанным плечом. Достает с заднего сиденья бутылку, скручивает крышку и с удовольствием пьет. Смотрю, как его кадык прокатывается по горлу при каждом глотке, и понимаю, что за один такой – жизнь отдам! Сколько я просидела на жаре? Во рту – пустыня.
– Чего? – лижет губы. – Нравлюсь?
– Воды… можно? – повторяю его фокус с языком. Михин взгляд становится серьезней и будто подробнее. Он слегка сощуривается, протягивая мне бутылку. Я жадно выхватываю полторашку из его рук, присасываюсь к горлышку и, шумно глотая, захлебываясь, как ненормальная, до дна ее осушаю. От газов на глазах выступают слезы. Или от чего-то еще… Не суть. Важнее, что жажда хоть к чему-нибудь проходит так же быстро, как и появляется. Равнодушно смотрю на стекающие по груди капли. Я в простой трикотажной майке, которая, намокнув, смотрится некстати порнушно.
– А ты мне да…
– Что?
– А ты мне, говорю, нравишься. Ничего такая.
И понятно, куда смотрит. За три года изменилось практически все. А вот поди ж ты – сиськи все так же вперед торчат, как у школьницы. Реутов говорил, что они ему напоминают боеголовки.
Реутов.
Открываю рот и захожусь в безмолвном отчаянном крике. Дыхание обрывается. Я хриплю. Миха, который только вот выехал на дорогу, ошалев, сбрасывает скорость:
– Эй! Эй! Ты нормальная вообще?! Какого фига?
– Н-не знаю. Н-наверное, просто отвыкла.
Не объясняю от чего. А капитан Стрельников и не спрашивает. Как-то постепенно мне удается взять себя в руки. Смотревший на меня все это время как на обезьяну с гранатой Миха слегка расслабляется и даже включает музыку. За окном мелькают фермерские поля, теплицы и покосившиеся заброшки. И вроде у меня должно быть полно эмоций. Но на подлете их засасывает в черную дыру моей опустошенности.
– Эй, Кать, а можно вопрос?
– Валяй.
– А чего после отсидки больше всего хочется?
У меня был заготовлен подробный перечень того, что я сделаю в первую очередь, когда откинусь. Практически во всех пунктах фигурировали Реутов и Сашка, поэтому…
– Может быть, полежать в ванне, пока не сморщишься? – не слишком уверенно шепчу я.
– А чего-нибудь вкусненького? Я угощаю. Вон, видишь, на том берегу ресторанчик при мотеле. Я заглянул в отзывы, вроде хвалят.
Я не хо-чу ни-че-го.
– Если ты голоден.
– А ты разве нет?
– Нет. Абсолютно.
– Ну, тогда остается надеяться, что аппетит к тебе придет во время еды. Я так точно бы слона съел.
Глава 4
Кэт
– Это я тебя утвердил.
– М-м-м? – изображаю интерес, ковыряясь вилкой в салате. Кафе и впрямь неплохое. Все выглядит довольно съедобно и по-домашнему, но аппетита как не было, так и нет. Я просто хочу, чтобы этот бесконечный день скорее закончился.
– Говорю, это я тебя утвердил в проект. Читал твое дело. Впечатляет.
– Что именно? – тяжело сглатываю я.
– Ну-у-у… Физмат в тринадцать?
– Ах это дело, – теряю вообще всякий интерес к беседе. Я-то по привычке думала, что он о моей уголовке. А физмат в тринадцать… Ну да, наверное, если не погружаться в детали, это выглядит круто. Никто же не задумывается, каково это – попасть в таком возрасте в коллектив, где все как минимум лет на пять тебя старше, но при этом ты все равно умнее. В лучшем случае меня старательно не замечали. В худшем – наоборот, смотрели как на уродца в цирке. Не то чтобы меня это как-то волновало, но если поскрести в памяти, можно нарыть сразу несколько довольно неприятных моментов. Например, за лето после первого курса у меня как-то стремительно выросла грудь. Вроде понятный физиологический процесс, да? А нет, оказывается, это офигенный повод для шуточек. До конца семестра народ упражнялся в остроумии. А потом переключились на Дину Шубину, которую застукали в общаге сразу с тремя парнями. К счастью, в плане перспективности обсуждений мои скромные единички и близко не стояли с их зажигательным тройничком.
